– Я знаю.

Нет, это чересчур! Кастилло и Треугольник. Они похищают девушек, которых никто не станет разыскивать, и продают их, как мясо на рынке, – и это еще в лучшем случае. Те, кому повезет меньше, остаются в Треугольнике: их подсаживают на наркоту, и до конца своей недолгой жизни они обслуживают шайку Кастилло и всех, кто готов платить. Несколько лет назад я чуть было не стала одной из них.

– Постой-ка! – Я поднимаю руку. – Кастилло доверится просто так какой-то девчонке с улицы. Мне устроят проверку.

Бобби наконец поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза. Я вижу, каким плотным клубком переплелись в его взгляде надежда и стыд, и меня чуть не выворачивает наизнанку.

– Я знаю, – отвечает он.

За всю свою жизнь я убила только одного человека, и эхо его воплей до сих пор не смолкло у меня в ушах. Я вскакиваю, едва не опрокинув стул; тот со скрежетом отъезжает от стола, и бармен косится на нас осуждающе. Я наклоняюсь к Бобби:

– Ты предлагаешь мне стать палачом? – шиплю я ему в ухо. – Убивать людей?

Бобби выпячивает челюсть и преображается на глазах: с таким лицом даже бывалый гангстер примет его за своего.

– Если тебе и придется кого убивать, это будут не люди. На Кастилло работают одни подонки. Дилеры, насильники, убийцы полицейских. Ты окажешь миру большую услугу, если хоть одного из них отправишь на тот свет. По крайней мере, так я смотрю на вещи.

Что ж, Бобби и правда не может смотреть на вещи по-другому. Иначе как он оправдает то, о чем меня просит?

Проведя на улице двенадцать лет, уже не останешься прежним, особенно если ты коп. Бобби насмотрелся такого, от чего каждую ночь слоняется взад-вперед по коридору, а днем топит воспоминания в бутылке.

– И это говорит человек, который при первой нашей встрече сказал, что преступники – такие же люди, только «по другую сторону баррикад»? – спрашиваю я.

Бобби встает, прикуривает сигарету и бросает на стол несколько купюр.

– А разве ты сама до сих пор в это веришь?

Фрэнсис Кастилло совсем не такой, как я ожидала. Если не знать, то этого чисто выбритого красавчика в темном костюме и безупречно выглаженной рубашке не примешь за психопата – скорее уж за добропорядочного бизнесмена. Он сидит у «Макиавелли», в дальнем зале, в компании своих телохранителей, и проглядывает сводки, неспешно потягивая эспрессо. Ресторан еще не открылся: на соседних столиках лежат стулья кверху ножками, а официанты толпятся на кухне.

Кастилло вскидывает на меня глаза и отодвигает свои бумаги.

– Женщина. Отлично. Никому и в голову не придет, что это хорошенькое личико станет последним, что они увидят в своей жизни.

Кастилло передает телохранителю, сидящему слева, сложенную полоску бумаги.

– Обеспечь ей все, что нужно.

Я играю свою роль. Я знаю, что он хочет увидеть: крупинку цианида в сахарной глазури. Я опускаю глаза и скольжу взглядом через ложбинку между грудей чуть пониже, туда, где во внутреннем кармане кожанки притаилась кобура.

– Все, что нужно, у меня с собой, мистер Кастилло.

Выражение его лица меняется, и даже этот костюм за две тысячи баксов больше не мешает разглядеть в его глазах ту жажду, которая им движет.

– Я и не сомневался.

Я поворачиваюсь и иду за телохранителями, но чувствую, что Кастилло не сводит с меня глаз. Навстречу нам в ресторан входит еще один из его подручных и, придержав нам дверь, спрашивает:

– Он там?

Звук этого голоса бьет меня под дых. Я медленно поднимаю взгляд. С лица незнакомца, взрослого мужчины, на меня смотрят темные глаза Уилла – мальчика, которого я так и не разлюбила.

Уилл тоже потрясен и не может этого скрыть. Я отвожу взгляд первой, разрывая контакт, – иначе нам обоим крышка.

Один из телохранителей кивает:

– Да, он тебя ждет.

Прошло несколько часов, а голова у меня все еще кружится. Я сижу на заброшенной стройке – караулю свою мишень. Я была права насчет Кастилло. Он не из тех, кто верит на слово, и долго тянуть с первым заданием не стал. Усилием воли я выбрасываю из головы Уилла и начинаю перебирать в памяти все, что мне известно о намеченной жертве. Торресу принадлежит пара домов, в которых Кастилло держит своих проституток. Несколько дней назад в одну из этих многоэтажек нагрянули копы и забрали бедолагу на допрос. Очевидно, Кастилло решил, что Торрес сломался или как минимум подумывает кого-то сдать.

Свет в окнах гаснет, и Торрес выходит из своего трейлера. Я стараюсь хоть как-то уложить в голове то, что мне сейчас придется сделать: хладнокровно застрелить безоружного человека.

«Не человека. Монстра».

Тихий, едва слышный голос. Я оборачиваюсь, оглядываюсь вокруг, но не вижу никого, кроме Торреса. Он стоит перед трейлером и болтает по мобильному. Идеальная цель: с моего места его снял бы любой, кто способен удержать в руках пушку.

Я делаю глубокий вдох и поднимаю пистолет.

Даже в темноте я вижу, как трясется моя рука.

Если я не сделаю этого, конец моему прикрытию. Я обязана подставить Кастилло, иначе он так и будет мучить девушек, которым не повезло так, как мне. Я сжимаю рукоять так крепко, что пальцы немеют… и опускаю руку. Юркнув за ближайший мусорный бак, я закрываю глаза. Металл холодит мою спину.

– В тебе этого нет.

Я распахиваю глаза.

В нескольких шагах от меня стоит какой-то тип. И в руке у него что-то есть.

Инстинкты берут верх.

– А ну-ка брось это!

Он чуть склоняет голову набок, улыбается и поднимает руку. Я нажимаю на спуск – дважды. Несмотря на глушитель, оба выстрела отлично слышны. И обе пули впиваются ему в грудь, прямо под треугольным вырезом черного свитера. Сейчас он покачнется, зашатается и рухнет навзничь.

Но ничего не происходит.

Парень достает из кармана монетку и подмигивает мне.

– Скажи мне, о чем ты думаешь, и я дам тебе пенни.

Должно быть, на нем бронежилет.

«Но ведь он даже не вздрогнул».

– Не двигайся, – говорю я. – Иначе тебя будут собирать по кусочкам по всему кварталу.

Он поднимает руки, поворачивает их ко мне пустыми ладонями.

– Сдаюсь, сдаюсь.

И прежде чем я успеваю выстрелить еще раз, он задирает свитер.

Под свитером – только голое тело. Никакого бронежилета.

И ни капли крови…

Я вынимаю барабан из пистолета и внимательно проверяю. Хочу убедиться, что я еще не сошла с ума. Двух патронов как не бывало.

– Ты не промахнулась, Петра. Думаю, мы с тобой оба это знаем. – Парень опускает свитер и просовывает большой палец в одну из дырок, оставшихся от пуль.