— И за что же мне такое доверие?

Джо, проверяя себя, посмотрел на простецкую его физиономию – расплюснутый нос, пришлепнутый к лицу, толстые губы, да и весь корявый, широкий.

— Вы ученый, — сказал Джо. — Настоящий. Этого мне достаточно.

— Из этого ничего не следует.

Джо, не отвечая, ловил на тарелочке скользкие грузди, занялся бастурмой, еда помогала ему.

— Допустим, — сказал Лигошин. — Допустим, предположим, что других интересов у вас нет… Хотя и при этом я не имею права.

— Ваша наука погибнет от секретности.

— Погибнет, — согласился Лигошин, — может, уже погибла, но из-за секретности никто этого не знает. Значит, Би-би-си считает, что мы только из ворованного мастерим. А вы сами как полагаете?

— У вас есть замечательные физики.

— Спасибо. А то, что мы обштопали америкашек с водородной, — это как? Стоило выйти напрямую – и привет, без всякого шпионства сделали. Значит, можем?

— Согласен.

— Что же вы этих говномазов слушаете?

— Подобное мнение распространено.

— Имеет быть. Насчет ваших Розенбергов, однако, сомневаюсь.

— Почему?

— Не знаю точно, нам не сообщали, что от кого. Только много доставляли дешевки уже известной. А то и вовсе труху. Разбираться надо, что красть, а чекисты в этом деле не тянут. Волокли что ни попадя и поскольку рисковали жизнью, шли сквозь револьверный лай, то и требовали орденов и хвалебных отзывов. Сколько мы с ихней добычей мучились! Порой самих добытчиков вместе с Розенбергами на электрический стул посадить хотелось.

Джо положил вилку и нож, вытер губы.

— Розенбергов посадили на электрический стул, а вы получили Героя.

Джо сам от себя не ожидал этих слов, сорвался, когда уже подходил к заветному.

Лигошин постучал ложкой по стакану, подошла официантка.

— Милая, принеси нам водочки. Знаю, что нельзя, а ты принеси.

Появился графинчик с водкой, подкрашенной клюквенным соком. Лигошин налил, выпил.

— Удар ниже пояса. Но тут правил нет.

— Извините, — сказал Джо. — Они были мои друзья.

— В этом деле нет невиновных. Мы все в дерьме. Русские выкрали секрет бомбы. Получается, что Героя надо давать Розенбергам, Фуксам и прочим ворюгам вместе с нашими разведчиками. А всяким Лигошиным не за что.

— Я не это хотел сказать.

— А мне наплевать, что ты хотел. Это факт. Я приношу график Курчатову. Он смотрит и говорит: что-то тут не так, сними-ка еще раз. Сняли повторно. Приношу – вздыхает, нет, говорит, не нравится мне, попробуй еще разок. Вот, думаю, чутье какое. Сняли со всей точностью, показываю, а он открывает сейф, достает график – вот какая кривая должна получиться. Понимаете? Вот так работали. Ежели сами что придумаем – ой, не надо, вдруг не получится, время потеряем. Зря, что ли, старались наши доблестные разведчики, нет уж, не надо рисковать, мать вашу. Все видят, что можно, молчат, сучьи дети.

— А Розенберги? Вы думаете, от них тоже шел к вам материал?

— Я знаю, что Фукс был хороший физик. Он разбирался что к чему. Эти же вряд ли. Я уже сказал – присылали много трухи.

— Судебные власти никогда не согласятся с тем, что казнь Розенбергов – ошибка.

— Да и наши не захотят подтвердить, что они никакие не шпионы.

— Почему?

— А зачем? Чем больше шпионов, тем больше заслуг у наших чекистов. Неужели непонятно?

Следить за мыслью Лигошина было нелегко, доказательства он опускал, вывод следовал за выводом.

— …Фукс – идейный осведомитель. Его не вербовали. Наших заслуг тут нет, прибыли никакой.

— Розенбергов тоже не подкупали.

— Ваши Розенберги – часть шпионской сети коммунистов. Так преподнесли американские цэрэушники. Без этих шпионов русские ни в жисть не сделали бы бомбы, этим русским жлобам еще лет десять пришлось бы ковыряться. Нашим чекистам такая версия тоже на руку. Дошло?

— Не совсем.

Лигошин заговорил медленней, будто диктуя:

— ЦРУ, раскрыв шпионскую сеть, объясняло, что русские сами ничего сделать не смогли, сделали бомбу американцы, а коммунисты украли ее для русских, ЦРУ разоблачило их – слава ЦРУ! Наши создали огромную сеть за океаном, добыли секреты для физиков, и те сделали – слава чекистам! Они спасли страну и весь мир от атомного шантажа. Выходит, что Розенберги как шпионы выгодны и тем и другим. Это вам не одиночка-доброволец Клаус Фукс.

— Интересы совпали, — сказал Джо. — Вы полагаете, что…

— Что надо выпить.

Они выпили, Джо страдая и морщась, Лигошин жадно.

— Это ваши предположения? — спросил Джо.

— Между прочим, Фукс сейчас в полном порядке, живет и работает в Дрездене. Чуть ли не депутат. Я у него был.

То, что он рассказал, изумило Джо. Дом в Дрездене. Клаус Фукс, спокойно работающий в научном институте. Жена, кстати, русская, по словам Лигошина, милейшая женщина, которая была выдана Фуксу по прибытии в ГДР (до чего ж однообразна русская школа чекистов, Джо еле удержался от восклицания). Посидели, выпили, и Лигошин не постеснялся спросить у Фукса, как же он предал Оппенгеймера, который дружески принял его в Лос-Аламосе. Никто из советских не затевал с ним такого разговора, все допущенные хвалили, благодарили, а тут появился этот медведь Лигошин. Джо тут же представил, как все у Фуксов затрещало, как Лигошин выкладывал правду-матку напрямую. Может, потому, что не стеснялся, может, поэтому Фукс и отвечал откровенно? Да с Лигошиным иначе и говорить невозможно! Желание помочь советскому строю, по словам Фукса, было для него выше законов дружбы и моральных обязательств. Помогая родине социализма, он соблюдал высшую справедливость, хотя и приносил в жертву свою честь. Лигошин высмеял его: какой социализм, какое светлое будущее, кто они, знаменосцы этого будущего, — Вальтер Ульбрихт? Берлинская стена? Сталин – высшая справедливость? Кем они оказались, вожди народов, — Сталин, Берия, Молотов, вся клика, кем окажется Ульбрихт? И что же ответил Фукс? Примечательный ответ был. Да, я понимаю, сказал он, что руководители могут оказаться недостойными, но я-то помогал потому, что идея социализма хороша. Когда Советская страна победит, когда они получат атомное оружие, я потребую, чтобы они изменили свою политику. “Ну и что ж ты не потребовал у Ульбрихта?” – “Требовал, то есть просил, тот обещал подумать, учесть”. Смешно: один из самых великих шпионов, каких знала история, — и такая дремучая наивность.

— Боюсь, вы этого не понимаете. Мало здесь жить, надо еще, чтобы тебя употребили.

Цветную капусту и толстые ломти языка Джо полил острым коричневым соусом, посыпал перчиком.

— …а ведь Фукс мог бы запросто воткнуть: чего ж, мол, я сам вкалывал на этих бандитов, на всю эту камарилью…