и Мартлоу прошли мимо, а Берн зашел и остановился у прилавка. Он предполагал, что со спиртным могут возникнуть трудности, и намеревался купить только съестного, отложив алкогольный вопрос на потом. Ему хотелось конфет, миндального печенья, пирожных и засахаренных фруктов, которые он видел в витрине, и когда продавец, для солидности одетый по-военному, вышел к нему, он начал именно с просьбы о сладостях. Но продавец сразу же спросил у него удостоверение, на что Берн ответил, что никакого удостоверения у него нет и он намерен расплатиться наличными. Высокомерно отвернувшись, продавец сообщил, что здесь обслуживают только офицеров. Берн на мгновение замер, но второй продавец дружелюбно сообщил ему, что во дворе под навесом можно получить какао и печенье.

— Народ собирал деньги, чтобы обеспечить экспедиционные войска лавками для солдат, а вы говорите, что обслуживаете только офицеров, — с горячностью кинул он первому продавцу.

— Я тут ни при чем, — возразил тот. — Это ваши приказы, — и, повернувшись к Берну, добавил: — Вы можете купить какао и печенье во дворе, а оставаясь здесь, только наживете себе неприятностей.

Какао и печенье! Ослепленный яростью Берн вылетел из лавки так, что в дверях чуть не сбил с ног одного из этих «хозяев жизни» и даже не остановился, чтобы извиниться. Еще не остыв, он потом так описывал этот венец творения: «Какой-то сраный офицер изображает из себя Весту Тилли»[135], и это было вполне справедливое сравнение, с той лишь оговоркой, что речь шла о мужчине. А чудное явление бросило через плечо взгляд, полный оскорбленного достоинства, и, поколебавшись мгновение, продолжило свой путь, проявив христианское долготерпение перед докучливым вызовом. Берн поспешил догонять Шэма с Мартлоу и чуть не столкнулся с молодым Эвансом.

— Вы че, с дуба рухнули? — с удивлением глядя в перекошенное от гнева лицо Берна, поинтересовался жизнерадостный паренек. Берн схватил его левую руку.

— Слушай, Эванс, если я дам тебе денег, сможешь ты зайти в эту ебаную лавчонку и купить мне кое-чего?

Эванс в задумчивости погладил свой еще не знавший бритвы подбородок.

— Ну, насчет бутылки виски не скажу, — протянул он. — Но я тут сварганил фальшивую записку, чтоб можна было прикупить кой-чаго. Так шо акромя виски могу взять чаво хошь.

— Ну, виски-то я и без тебя достану, когда мне надо будет, — честно признался Берн. — А вот ты — а ну зайди сюда, хлебни бокал этого ихнего дерьмового пива, пока мы с тобой поговорим… Так вот, ты… Ты принеси мне пару бутылок самого лучшего шампанского из того, что у них есть. Это-то они тебе сразу дадут, будут уверены, что для какого-нибудь урода из офицеров или еще того хуже…

— А че вы все на офицеров наезжаете? — удивленно воскликнул Эванс. — Разве сами не собираетесь на комиссию?

— Будь я полковником… — злобно процедил Берн. — Заметь, всего лишь полковником! И если б какая-то плесень вроде этого младшего капрала, которая в своей Южной Африке даже дохлой лошади не нюхала, поперла бы кого-нибудь из моих людей из этой вонючей лавчонки, построенной, между прочим, на народные деньги для обслуживания войск, я собрал бы батальон и разорил эту вонючую канитель вдребезги и пополам, даже если б меня потом разжаловали.

— Я вам достану все, чаго захочите, не разоряя этой канители, — едва сдерживая смех, сколь можно серьезнее ответил Эванс. — Гляньте-ка, я сичас сюда зашел только за при-над-леж-ностями для чистки оружия. Я попозже зайду еще раз и намухлюю тут все, чаго вы хочите. Не напаривайтеся.

Берн написал ему список необходимого и отдельно вина, а потом прибавил еще некоторые указания.

— Я не хочу, чтоб ты подставлялся за просто так, — сказал он. — Оставь себе двадцать пять франков и, если сможешь, приходи вечерком, где-то в полдевятого, к нам в расположение, разделишь с нами все по-братски. Не вижу, чего б нам не повеселиться, даже если мы не принадлежим к этой кучке шалопаев из штаба какого-нибудь генерала или еще хер знает кого. Будут только Шэм, Мартлоу и я, ну, может, еще капрал Хэмли. Неплохой он парень, хотя сперва к нам и доебывался. В атаку идти собираешься?

— Да по хую! Мне что идти, что в наряде остаться… Они допили пиво и вышли на улицу. Берн показал, где они разместились.

— Притараню энто промежду полвторого и двумя, — пообещал Эванс. — Тока, боюсь, не получисся у меня подойти вечерком. Слухайте, тама будет много чего тащить, да еще две бутылки. Подгребайте к лавке чтой-то в полвторого.

— Шэм с Мартлоу подойдут, — снова закипая, отозвался Берн. — Ноги моей не будет у этой сраной шарашки. А если увижу на улице эту мразь — младшего капрала, ебло ему так начищу, неделю улыбнуться не сможет. Но неохота вляпаться ради одной только пиздюлины. Вот если б мне дали минуты три…

Эванс, ухмыляясь, двинулся прочь. Задерживаться дольше он не мог, и так уже немного выбивался из графика. У лавки экспедиционного корпуса он встретил Шэма и Мартлоу, искавших Берна.

— Видал. Как не видеть! Его поперли из лавчонки, и он прям ебанулся. Я ваще хуею от старины Берна! У него как крышак поедет, так он просто ебанутым становится, и все ему по хую. Ваще-то он вас искал. Вы где шароебитесь?

— Да мы обошли вокруг и там, на заднем дворе, попили какавы с печенюхами, — беззаботно сообщил Мартлоу.

— Бога ради, не говорите ему про какаву, — предупредил Эванс. — Ей-богу, лучше б вы отвели его в казарму, пока он не доебался к какому-нибудь полицейскому. Похоже, у всех сегодня настроение не в пизду! Ну прям все не в духе. Короче, встречаемся здесь в полвторого, расскажу. Его просто не захотели тут обслуживать, и теперь он хочет скупить все, что есть у них лучшее. Давайте, пока. Увидимся.

— Пошли Берна искать, — предложил Мартлоу Шэму, когда Эванс скрылся в лавчонке. — Он в таком состоянии, что дров может наломать.

В конце концов они обнаружили его в казарме, в беседе с капралом Хэмли, который пребывал в хорошем расположении духа. Видно было, что Берну полегчало, но забыть несправедливость он еще не успел. Шэм попытался разговорить его и случайно