успешно функционирую, обусловлен моими специфическими психологическими потребностями в тот момент, когда я готов начать отношения. Эти потребности должны как-то удовлетворяться во взаимоотношениях, иначе ничего не выйдет.

На практике мы наблюдаем следующее: взволнованная семья показывается в клинике с «выявленным пациентом» – мамой в депрессии, отцом-алкоголиком, больным ребенком или вымещающим подростком, – которого остальные хотят вылечить. Однако возложение этой роли на кого-либо в семье уходит корнями в бессознательные потребности партнеров, имевшиеся у них в тот момент, когда они нашли и выбрали друг друга. Родители зацикливаются на нуждах своего болеющего ребенка отчасти из-за попытки сохранить свой брак, объединившись ради общей цели. Подростки иногда попадают в неприятности по той же причине – в попытке спасти брак родителей; пусть это и абсолютно неосознанно, но они нередко устраивают испытание, чтобы посмотреть, способны ли родители снова функционировать как родители. Другие подростки выражают тайную ярость одного или обоих родителей, к примеру, становясь защитниками подавленной мамы или провоцируя отца, чтобы проверить, будет ли он беспокоиться. Развод часто выступает результатом борьбы за власть между родителями с целью определить, кто болен, негоден или виноват. Все это сценарии, в которых либо супружеская пара оказалась не в силах договориться по поводу потребностей, привлекших их друг в друге с самого начала, либо эти потребности со временем изменились, – возможно, у одного партнера больше, чем у другого, а взаимоотношения не успели адаптироваться к произошедшим переменам.

Одна полезная точка зрения (с солидным клиническим основанием) утверждает: область притяжения между будущими партнерами заключается в том, что каждый рассматривает другого как способ решения своих проблем с самооценкой. Суть в наших бессознательных выводах: «У меня есть эта проблема – я чувствую себя недостойным любви, а этот человек любит всех; я терпеть не могу принимать решения, а он будет делать это вместо меня; меня игнорировали и отвергали, а этот человек будет заботиться обо мне». Уловка здесь вот в чем: слишком часто у партнера есть такая же проблема, но он по-другому, лишь поверхностно лучше, справляется с ней. Как в кривом зеркале, мы видим защитные механизмы партнера идеальным решением своей проблемы; а наш партнер, внутри этих доспехов, слишком хорошо знает свои недостатки и слабости и считает наши хрупкие доспехи тем, в чем он нуждается.

Шэрон, привлекательная женщина в возрасте за тридцать, застряла в третьем по счету несчастливом браке. Второй муж стрелял в нее, а потом убил себя на глазах у детей, так как она хотела уйти от него. Шэрон восстановилась от своих травм, но казалась заметно равнодушной к выяснению причин того, почему она влияла на мужчин подобным образом.

Шэрон отличалась крайней противоречивостью в вопросах сексуальности и нуждалась в постоянном подтверждении своей желанности, но не являлась кокеткой или любительницей подразнить. С виду она была вполне зрелой женщиной, чья первоочередная забота – дети. Третий муж Шэрон был почти на десять лет старше ее, очень привлекателен в своей брутальной манере (с учетом кожаных курток, ковбойских сапог и больших пряжек на ремнях) и явно весьма уверен в себе по поводу тем, волновавших его жену.

Мы с Шэрон работали около года и не могли ни к чему прийти. Она хотела уйти от мужа: ему не нравились ее дети, он плохо с ними обращался и все время пытался вынудить ее сделать выбор в пользу его, а не детей, заставляя жену чувствовать себя призом на конкурсе. Но она все не бросала его; муж продолжал очаровывать ее и соблазнять, и обычно она приходила на наши сессии с чувством вины и стыда. Однажды Шэрон пришла, выпив пару бокалов спиртного, и сказала: «Это не могло иметь никакого отношения ни к чему, но вы должны знать…» Далее она призналась в сексуальном насилии, совершенном над ней ее братом, когда ей было тринадцать лет. Мы погрузились далее в воспоминания о детстве пациентки. Она вспомнила об ощущении незаинтересованности в ней со стороны матери, о своем внимании к малейшим недостаткам во внешности, текущем желании сделать пластическую операцию, в котором выражено ощущение собственной испорченности, стыда и незаслуженности любви, преследующих Шэрон с самого детства.

Наконец, проработав определенную часть вины за инцест и гнева на мать и почувствовав себя лучше, пациентка начала смотреть на своего мужа объективно. Она стала задаваться вопросами: «Если он такой уверенный, почему тогда ревнует, когда я уделяю внимание своим детям? Если у него нет никаких сомнений в себе, зачем же ему необходимо заигрывать с каждой женщиной, попадающей в поле его зрения? Зачем ему требуются такого рода заверения?» Мужчина, казавшийся этаким мистическим, загадочным Свенгали, в ее глазах вдруг превратился в жалкого, самодовольного, убогого. Шэрон осознала важную вещь: «Я полагала, что каждый мужчина, с которым я вступаю в брак, сильный. Но всегда получалось наоборот – я была сильнее».

Успешный брак может быть фабрикой психического здоровья, системой обеспечения эмоционального благополучия для родителей и детей, если он удовлетворяет эмоциональные потребности каждого партнера. Неженатые и незамужние живут меньше состоящих в браке.

Успешный брак помогает нам воспринимать, осознавать стресс повседневной жизни и реагировать на него более здоровым образом, нежели умеют одинокие люди. Но неудачное супружество может свести с ума.

Разумно рассматривать нашу жизнь как череду запутанных маневров вокруг проблемы близости. Чувство доверия, открытости, близости к кому-либо, ощущение того, что тебя понимают, – нечто, чего все очень желают. Если мы отстранены, то идем на многое, лишь бы избежать одиночества: мы ходим в бары, на встречи, свидания вслепую. Одновременно мы боимся близости и при сокращении дистанции выставляем барьеры на пути от себя к партнеру. Мы пьем, смотрим телевизор, читаем газеты; а чаще всего попросту не слушаем или слушаем партнера в специфичной манере, ведущей к недопониманиям. Такая амбивалентность – страх близости и потребность в ней, – по-видимому, нормальная часть человеческой природы. Брак дает возможность близости и через целый ряд общих задач развития, которые партнеры вынуждены решать вместе, возможность роста в способностях доверять, быть искренними, заботиться и делиться. Эти способности положительно сказываются на нас в эмоциональном плане – они обеспечивают отличное психическое здоровье.

Однако кроме возможности близости брак также дает кого-то, кого мы можем обвинить в собственном несчастье. Хотя каждый партнер приносит в отношения свои характерные защиты, супружество предлагает особенную перспективу осуществления проекций. При проекции мы берем не приемлемую нами самими часть себя и приписываем ее другим людям. Например: «Ты сегодня ужасно ворчлив с утра». Нередко пары закрепляют в браке более или менее обоюдно допустимые роли, возлагаемые партнерами друг на друга: слабый, сильный, неспособный принимать решения, внимательный к деталям. Порой это