— То, что надо, — шепнул Сашка, увлекая за собой Костю.

Они забились под щиты и затихли. Укрытие было ненадежным, и Костя нервничал, часто вытирая вспотевшие ладони о мокрую ткань маскхалата, напряженно вертел головой, пытаясь разглядеть в темноте, что делается вокруг, — его тревожили колеблющийся свет факелов, мелькавших на путях, гортанные выкрики немцев, звяканье металла.

Сашка уперся спиной в шпалы и прикрыл глаза, только беспокойно поглаживавшие ствол автомата пальцы выдавали тщательно скрываемое волнение.

К рассвету небо посерело, немцы на станции угомонились, появилась возможность осмотреться. Ребята высунулись из своего укрытия и обнаружили, что они устроились за выходной стрелкой и семафором, между двух больших, беспорядочно наваленных друг на друга куч старых шпал. Рядом валялись погнутые рельсы, ржавые костыли креплений, разбитый железнодорожный фонарь с осколком синего стекла. Справа длинной чередой уходили к водокачке вагоны и платформы, цистерны и пульманы. Сзади — поле, за ним темнел лес, из которого они пришли ночью. Слева — развороченные взрывами пути, уходящие в редкую рощицу. Вдалеке виднелись крыши городка Вязники.

— Баррикада, — осматривая кучу шпал, хмыкнул Сашка. — Можем засесть и палить.

— Когда бой начнется, придется скакать, как зайцам, — ответил Костя. — Менять место, чтобы не засекли, а тут долго не проскачешь, обойдут.

— Что предлагаешь?

— Залечь. И потом переползать, прикрывая друг друга. Со станции нас не видно, можем сейчас занять позицию. Вот только как отходить?

— Вдоль насыпи, — Сашка показал на редкий лесок. — Не словят.

— Пострелять могут, — с сомнением покачал головой Костя. — Далеко от деревьев, а насыпь низкая.

— Ладно, — Сашка пополз к шпалам, лежавшим у путей, — разберемся.

Вздохнув, радист тоже пополз, присматривая себе местечко. Худо им придется, очень худо. Сашка Тур еще не знает, как упорны немцы в бою, как быстро они оправляются от неожиданности и переходят к яростным контратакам, как слаженно и четко действуют.

Устроившись, стали ждать, поглядывая на видневшееся станционное здание и водокачку. Добрался до нее участковый или нет? От этого сегодня зависело многое.

На путях возились согнанные на работы люди из городка, разбирая завалы. Рядом, с карабином под мышкой, прохаживался солдат, покуривая сигарету.

Далеко на путях хлопнул одиночный выстрел пистолета. Солдат заорал, погнав работавших к вокзалу. Потом в середине одного из составов взметнулось пламя, от здания станции взлетели красные сигнальные ракеты. Приподняв голову, Костя проследил за ними взглядом и тут же снова уткнулся лицом в землю — из стоявшей напротив рощи начали выбегать немцы, разворачиваясь в цепь.

На другой стороне станции, с водокачки, ударил пулемет. Гулкое эхо выстрелов донеслось до семафора и покатилось обратно.

«Началось, — подумал радист, передергивая затвор автомата. — Пожалуй, и нам пора».

Выставив ствол, он полоснул очередью по выстроившимся в цепь солдатам. Рядом застучал автомат Сашки Тура.

Не успевшие далеко уйти местные жители закричали и кинулись в разные стороны. Строй немцев сломался, рассыпался.

Один из солдат метнул гранату. Рванулся к небу гравий, взвизгнули осколки, посекли груду наваленных в беспорядке шпал, выбивая из них щепки. Немцы попадали на землю и прижались, ища укрытия. Засвистели пули, впиваясь в пропитанное креозотом дерево, звонко цокая по рельсам, терзая мачту семафора и вдребезги разбив чудом уцелевший при бомбежках и танковой атаке фонарь на выходной стрелке.

Тур старался попасть в офицера, размахивавшего пистолетом. Отдавая приказы, тот все время приподнимался, и его фуражка была хорошо видна. Наконец он ткнулся лицом в гравий — очередь, выпущенная бывшим завклубом, достигла цели.

Словно подбадривая ребят, бил и бил пулемет на водонапорной башне, столбом поднималось пламя над горящим вагоном, немцы оттянулись назад, оставив на открытом пространстве несколько трупов. И тут над станцией раздался усиленный рупором голос:

— Русские! Прекратите огонь!

Костя в этот момент менял диск автомата. Повернув к станционному зданию покрытое пылью лицо, он недоуменно прислушался — что там такое? Сашка тоже перестал стрелять.

Услышанное смутило и испугало их — как теперь поступить? Приказов на подобный случай капитан не отдавал.

— Серый! Ты живой? — негромко позвал Тур, держа на прицеле трех солдат, ближе всех подобравшихся к путям.

— Живой, — буркнул Костя. Чего Сашка раскричался? Хочет спросить, что делать? Тот же вопрос можно задать и ему, а что происходит на станции, отсюда не видно, хоть плачь.

— У меня патронов мало, — голос Сашки в наступившей тишине звучал совсем рядом. — Я их сейчас гранатой…

Снова застрочил пулемет, ухнуло, рванувшись к небу, высокое пламя над цистернами. Вот он, сигнал к отходу!

Тур швырнул гранату и перебежал ближе к Косте. Глянул на него расширенными, какими-то шалыми глазами:

— Серый, а ведь не уйдем мы!..

— Должны! — радист дал очередь, заставляя немцев снова залечь.

— Уходи! — закричал Сашка. — Я прикрою!

С жутким грохотом взорвалась одна из цистерн, пулемет на водокачке замолк, чаще застучали пули по шпалам.

Напротив станционного здания, растекаясь по путям, ползло огненное марево. Раскаленный воздух колыхался, и казалось, что вагоны, платформы, деревья, водокачка колеблются, ломаются и вот-вот рухнут.

— Вместе надо! — крикнул Костя. — По одному не уйдем!

Он переполз к другому краю штабеля, дал очередь по немцам, пытавшимся перебраться через пути, и пополз дальше к насыпи. У него еще оставалась граната, та самая, с которой он блукал по лесу, но ее он пока не хотел бросать, сберегая на самый крайний случай.

Заметив Сашку Тура, бежавшего к нему, радист снова застрочил из автомата. Увидев, что ребята отходят, немцы усилили ответный огонь, начали переползать ближе к путям, готовясь к броску.

Редкий лесок, в который уходили разбитые рельсы, казался уже близким, еще один-два рывка, и можно добраться до него, но немцы уже просочились к покинутому ребятами штабелю шпал и могли стрелять вдоль насыпи. И тогда Костя бросил гранату.

Ребристый шарик мелькнул в воздухе и, упав около шпал, кучей сваленных рядом с мачтой семафора, разорвался, с визгом выбросив в стороны острые осколки.

— Давай! — не помня себя, Костя вскочил и широкими прыжками бросился к деревьям… Следом бросился Сашка, петляя из стороны в сторону, как уходивший от лисы заяц…

* * *

Волков мчался между вагонов, прижав к себе дрожавшую девочку. Чувствуя, как бешено колотится от страха ее сердечко, он шептал, успокаивая:

— Не бойся… Не бойся… — повторяя эти слова как заклинание.