Вот и горящий вагон. Откуда-то сбоку вывернул мокрый от пота, покрытый хлопьями сажи Макар с карабином в руках. Бледный, растрепанный, где-то потерявший свою железнодорожную фуражку, он схватил Антона за рукав.

— Стой! Горит там!

Волков оглянулся — от цистерн шло стеной пламя, гудя и жадно пожирая на своем пути все, способное гореть или плавиться. Пулемет на водокачке ненадолго замолк, потом снова застрочил и опять замолк.

«Конец, — понял Антон. — Нет больше Лешки Кулика».

— Туда! — показал Путко на проход между вагонами и первым побежал, смешно загребая землю носками давно не чищенных сапог. Капитан бросился за ним. Мелькнули перед глазами платформа и лежавший под ней, приготовясь к последнему бою, пограничник Денисов.

— Прощай, капитан! — крикнул ему на бегу Антон. — Прости нас!

Вместо ответа Денисов выпустил длинную очередь по немцам, выскочившим на пути. Защелкали пули, и Макар шустро нырнул под вагон. Протянув руки, принял у разведчика Настю и дрогнувшим голосом спросил:

— Уйдем? Или…

— Через вокзал надо, — Волков вытер рукавом потный лоб.

— Да ты… Да ты чего? — задохнулся от ужаса Макар. — Там же немцы!

— Они нас не ждут, — вылезая из-под вагона с другой стороны, объяснил Антон. — К водокачке нельзя, к семафору не прорвемся, а сзади горит. Не отставай…

На соседнем пути огрызался в ответ на выстрелы немцев автомат Денисова, ревело пламя, жар пожарища уже доставал до беглецов, ухнули взрывы гранат там, где за штабелями шпал воевали ребята.

Пробравшись ближе к разбитому перрону, Антон выглянул — никого. Видимо, их здесь действительно не ждали. Быстро метнувшись на перрон, он перебежал к нише дверей станционного здания и взмахом руки позвал Путко. Тот, прикрывая собой ребенка, выбрался из-под вагонов и через несколько секунд оказался рядом с капитаном. Девочка на руках Макара притихла, только время от времени слабо всхлипывала.

— Держись, — сразу обоим улыбнулся Антон.

Вскинув автомат, он ударом ноги распахнул двери и дал длинную очередь. Полетели щепки от буфетной стойки, за которой сидел немецкий телефонист, шарахнулись к стене согнанные люди, уронил карабин стоявший у противоположных дверей охранник и начал валиться на пол; бинтовавший раненого солдата санитар поднял вверх дрожащие руки, а сидевший на стуле комендант метнулся к окну. Вторая очередь сломала его пополам уже на подоконнике. Брызнули осколки выбитых пулями стекол, а Волков уже летел к другим дверям, выводившим на маленькую привокзальную площадь, распахнул их.

Через площадь, от домишек города, бежали к вокзалу несколько солдат, торопливо передергивая затворы карабинов.

— Возьмите! — обернувшись, Антон показал на лежавшего на полу Сорокина. — Быстро через площадь и потом в разные стороны. Быстро! Макар, выводи людей!

Несколько женщин подхватили военврача и потащили следом за выскочившим из здания Макаром с девочкой на руках. Остальные бросились врассыпную.

— Скорее! — закричал Волков, дав очередь по немцам, бежавшим на площадь. — Влево, к садам!

Не ожидавшие боя солдаты отступили, ища укрытия.

Не переставая стрелять, Антон начал пятиться следом за убегавшими к садам людьми. Вот они уже сломали забор, платья женщин замелькали между яблонь и слив, на ветвях которых завязались маленькие, еще зеленые плоды.

Отбросив замолчавший автомат — кончились патроны, — капитан побежал к пролому в заборе. Тонко пискнула у виска пуля, он метнулся в сторону, влетел в сад, догнал тащивших Сорокина женщин и, с трудом переводя дыхание, поторопил их:

— Скорее, бабоньки, скорее, милые!

Гудело за их спинами пламя, пожиравшее станцию, строчили немецкие автоматы, но в их хоре Антон уже не слышал знакомого звука ППШ Денисова. Еще раз прощай, Александр Иванович!

Не в силах больше сдерживать нетерпение, разведчик сам подхватил на руки военврача и, сгибаясь под его тяжестью, побежал вперед. Сзади гулко топал сапогами Макар.

— Уходите! — просипел он женщинам. — Уходите!

Несколько минут они продирались сквозь колючие кусты крыжовника и малины, перебежали какую-то улочку, нырнули в приоткрытую калитку и снова пробирались через сад. Руки у Антона затекли, дышать стало тяжело, и поэтому, услышав зовущий их знакомый голос, он облегченно вздохнул.

— Сюды! Сюды! — стоя на телеге, призывно махал шапкой дед Прокоп.

Нетерпеливо приплясывали запряженные в телегу кони, стуча копытами по плотно утоптанной земле узкой дороги, пританцовывал дед, держа в руках вожжи, ревели на недалекой вокзальной площади моторы немецких машин, стелился по небу черный дым пожара.

— Вот так вот, осторожненько, — опуская на телегу свою ношу, проговорил Волков. Сорокин в ответ только слабо улыбнулся.

Подбежал Макар, посадил Настеньку, вспрыгнул сам и, помогая сесть на телегу Антону, крикнул:

— Гони!

Хлопнул по спинам лошадей кнут, кони рванули и понеслись к лесу. Неожиданно наперерез им из кустов бросились двое — грязные, с автоматами в руках завклубом Сашка Тур, зажимавший ладонью рану на плече, и радист Костя. Дед Прокоп натянул вожжи, давая им возможность вскочить в телегу.

— Задело, — отвечая на вопросительный взгляд капитана, смущенно усмехнулся бледный Сашка. — Ничего, до победы заживет.

Кони скачками несли телегу к лесу. Вскоре глуше стали звуки стрельбы и гул пожара. Постанывал от толчков Сорокин, всхлипывала еще не успокоившаяся Настенька, а Антон бережно ощупывал надетый под рубаху брезентовый пояс с кожаной папкой и гранатами. Нашел, через невозможное прошел, но выполнил задание! Теперь скорее в лес, чтобы их не нашли, не пустили по следу собак, не начали прочесывать лесной массив и сторожить выходы из него на всех дорогах и у каждой деревни.

— Долго еще? — сворачивая самокрутку и просыпая на колени табак, спросил Путко. Руки у него дрожали от пережитого, и он никак не мог поверить, что жив, что выбрался вместе с лихим капитаном из огненного ада.

— Ни, — обернулся дед, — версты четыре, а потом по болоту. Черти с фонарями не сыщут, а немцы… куда им!

— Поляна нужна будет, — отдышавшись, сказал Антон. — Длинная и ровная, чтобы сел самолет.

— Найдем, — нахлестывая лошадей, заверил дед. — А еще один ваш?

— Не один, — глухо ответил Волков.

— Понятно… — протянул Прокоп. — Эх, жисть! Вона, какая война пошла, даже дитям малым от ее никакого спасения нету.

— Ништо, — глубоко затянувшись, Макар выпустил из ноздрей сизый махорочный дым. — Переломаем!

Шумел ветер в кронах деревьев, смыкавшихся над лесной дорогой. Тарахтели колеса телеги, дробно постукивали копытами сытые кони, унося сидевших на повозке людей в лесную чащу, в край нехоженых троп и гиблых болот, кабаньих лежек и волчьих логов, туда, где, если верить рассказывающим предания старухам, еще растет разрыв-трава и расцветает на праздник Купалы легендарный цветок папоротника…