Створки отодрали, меня впустили. Пара старичков долго жала руку, отпихивая остальных. Наперебой упрашивали откушать в тесном семейном кругу, уверяя, что мне все очень рады, а книге заклинаний, которую я так своевременно решила написать, — и подавно. Также узнала, что таких умных и просветленных личностей, как я, встретить уже нельзя, что познакомиться со мной и узнать поближе — дело всей жизни некоторых и самая большая мечта большинства. Плюс попросили поколдовать на бис, замерев при виде пульсара и с трудом расслабившись после его исчезновения.

Позже демонстрировала первую в мире книгу заклинаний, в виде кое-как перетянутой шнурком кипы самых разнообразных листов: от упаковочных до газетных, натыренных трактирщиком где ни попадя. Книга произвела фурор, у меня просили ее подержать или потрогать. Не дала, сказав, что кусается. Уровень уважения в глазах общества зашкалил.

Короче, только через полчаса взаимных расшаркиваний и обещаний пообедать, поужинать и выпить смогла вырваться из банкетного зала к извитой, идущей вдоль стен башни лестнице с тысячью ступенек и ждущему меня с вещами Сэму. Остановившись и переведя дух, внимательно оглядела крутой подъем. Ступени в виде каменных плит, отделенных друг от друга небольшими проемами, пугали, заставляя крепче сжать зубы. Но подняться бы все равно пришлось. А потому, закинув за спину тяжелый мешок, я начала свое восхождение. Сэм, с двумя коврами под мышками (носильщиков прощелыга так и не нанял — пер все сам, да еще и меня нагрузил), шел следом, спотыкаясь буквально на каждом шагу. Перил, кстати, тоже не было, и при восхождении мы рисковали нехило грохнуться на подступах к долгожданной цели. Правда, волшебники предупредительно расстелили внизу маты и поставили батут на случай падения. Но успокаивало это слабо.

— Наконец-то. Дошли!

Грохот за спиной. Обернувшись, увидела Сэма, согнувшегося над краем пропасти и наблюдающего за падением одного из ковров.

— Жлоб, — сообщила я и ударом выбила крышку люка над головой, ведущую на чердак. Потом, кряхтя, залезла и, чихая от пыли, заинтересованно огляделась. — Н-да-а. Тут бы прибраться.

Сэм пролез, таща второй ковер, и, тяжело дыша, бросил ношу на пол. Поднялись клубы пыли. Я снова закашлялась, утирая слезы, и рванула к окну. Есть! Открывается. Бли-ин.

— Не так уж и грязно, — объявили за спиной, почесывая макушку и пытаясь расстелить ковер.

— Эй! Куда в грязь стелешь?!

Мы с Сэмом стояли в небольшой комнатке с конусовидной крышей и одним, но огромным окном, из которого открывался отличный вид на город. Стены были искорежены, а начавшийся дождь залил пол и ковры через дыры в черепице. Чему, кстати, Сэм не мог не нарадоваться: не надо теперь бегать вверх и вниз с ведрами воды для помывки. Крышу и стены чинила я. Магией и довольно грубо, причем тогда, когда Сэма в комнате не было (не фиг ему знать, что я могу колдовать без слов и неприличных жестов). А еще по углам зачем-то валялось с полдюжины черных свечек. Мы их выкинули.

Вернувшийся со вторым ковром парень обозрел залатанные мною кривые стены, промявшуюся крышу и местами вздутый пол, почесал затылок и сообщил, что круто. И теперь не будет задувать и лить. Киваю, пытаясь закрыть окно с перекошенной рамой. Окно в итоге тоже пришлось перекосить, но закрывалось и открывалось оно с тех пор без проблем.

Прибирались на новом месте мы до позднего вечера. Паутину убрали, полы вымели. Причем Сэм вымел все прямо в люк, заставив злых мэтров спешно покидать заполнившуюся густой взвесью пыли и насекомых башню. Парню я дала по шее. После чего покрыли все краской в цвет дерева и расстелили мокрые ковры. А еще диван поставили — мне его волшебники донесли до самого верха, матерясь на нескольких языках разом. Ну и заодно притаранили стол, стул, лавку для Сэма и засохший кактус как элемент интерьера — на подоконник.

Всех поблагодарила, со всеми побраталась, выпила и поела, щедро оплатив счета из трактира. Потом — выставила пьяный, но довольный народ и, устало рухнув в кресло, вытянула перед растопленным камином гудящие ноги в дырявых носках.

На небе светила синяя луна, робко заглядывающая в правую половинку окна. Башня уныло покачивалась на ветру, скрипя всеми суставами. А меня сморил сон прямо в кресле, так удобно поставленном перед огнем.

Наутро.

— Сэм, иди сюда. Учить буду.

Сонное чмоканье и шебуршение на лавке. Лавку, как и тот угол, где он спал, мы пока отгородили простыней, но уже к вечеру надо будет что-то придумать. Мне нужен свой угол, ему свой. А то даже помыться толком нельзя.

— Да, хозяйка.

— Можно просто… гм… — Вспоминаю, какое имя мне в итоге дал Мурз. Хмуро смотрю на веснушчатую мордашку, заинтересованно на меня взирающую. — Можно просто Лиовера.

— Лои… гера.

— Ну… Или Вера. Или Учитель.

Облегченная улыбка и быстрые кивки.

— Итак, начнем!

Первым делом учила его заклинаниям уборки.

— Пиктограммус Импатикус Эсфельдаро… — пробурчала я, водя пальцем по странице и с трудом вспоминая, что конкретно хотела этим сказать. Кажется, идея заменить все слова тарабарщиной вчера казалась мне гениальной. Н-да.

По комнате прошел вихрь. Все заблестело, включая сапоги и одежду. Восхищенный вздох ученика, просьба попробовать самому. Киваю и посылаю Сэма тренироваться во двор. Так, на всякий случай.

Обратно мне его привели минут через пять и за шкирку, проорав, что юный герой зашел в курятник, и через минуту все куры резко облысели. А перья — до сих пор летают по двору, дразня собак.

Чешу в затылке, киваю, извиняюсь. Мне велели заплатить за кур. Вспоминаю, что вежливые волшебники здесь нонсенс и признак бессилия. Рявкнула, сдвинув брови и воспламенив над рукой мощный пульсар. Встрепанного парня аккуратно поставили на пол, извинились и радостно пообещали зажарить курочку к вечеру. Пятясь задом к люку.

Довольно отпустила мужика с миром.

— Сэм! — Обернувшись, наткнулась на страшно несчастные глаза паренька.

— Я почти правильно сказал… просто… не сразу вышло, — виновато пожав плечами.

— В следующий раз…

— Мои козы!!! — Вопль с улицы заглушил фразу.

Смотрю на побледневшего парня.

— Тоже ты? — мрачно.

— Да, — убито.

На крышку люка мы сообща поставили диван.

Урок номер два.

— Тема: левитация, — сообщаю я.

— Леви… чего?

— Левитация, или, по-научному, парение в воздухе.

— Как птица, что ли?!

— Ага.

— Здо-орово…

— Значит, встаешь на подоконник, расставляешь руки. И…

— И хлобысь с такой верхотуры! Я туда не полезу.