– Потому что я эксцентричен. Пошлите за ними. Мне надо побеседовать со всеми слугами и стражниками, кто видел убийцу.

– Ваша милость, – неловко проговорил жрец. – Городские власти уже разобрались. Они установили, что это был вор, который хотел похитить картины Милосердной, и они обязались…

– Шныра, – кликнул Жаворонок, – может ли этот человек игнорировать мое требование?

– Только в случае величайшей опасности для его души, ваша милость, – ответил Лларимар.

Жрец окинул обоих злобным взглядом, после чего повернулся и отправил слугу выполнять просьбу Жаворонка. Жаворонок опустился на колени, и слуги зашептались в тревоге. Они, очевидно, сочли, что богу не подобает согбенная поза.

Не обращая на них внимания, Жаворонок рассматривал квадрат нового дерева. Тот был больше двух других, взломанных, но оттенок подходящий. Всего лишь квадратный участок древесины, который цветом только слегка отличался от соседних. Без доха – без многих дохов – он не заметил бы разницы.

«Люк, – внезапно и потрясенно сообразил он. Жрец пристально за ним наблюдал. – Этот участок не такой свежий, как те, что сзади. Он новый лишь по сравнению с другими досками».

Жаворонок пополз по полу, намеренно не обращая внимания на потайную дверь. И вновь неожиданные инстинкты предупредили его: нельзя говорить о находке. Откуда такая настороженность? Может быть, повлияли беспокойные сны и живописные образы? Или дело в чем-то большем? Он словно погружался в глубины своей психики, извлекая наружу бдительность, в которой ранее не нуждался.

Так оно было или иначе, но он удалялся от квадрата, притворяясь, что не заметил люк и ищет взамен ворсинки, которые могли остаться на дереве. Он подобрал и высоко поднял одну, слетевшую, очевидно, с одежды слуги.

Священник слегка успокоился.

«Значит, ему известно о люке, – сделал вывод Жаворонок. – И… может быть, знал и преступник?»

Жаворонок поползал еще немного, смущая слуг, пока не собрались призванные им люди. Он выпрямился, позволил паре своих служителей отряхнуть с его одежды пыль и направился к новоприбывшим. В коридоре стало очень тесно, и он выставил всех на свежий воздух.

Снаружи он занялся группой из шести человек.

– Назовитесь. Вот ты, который слева, кто такой?

– Меня зовут Отрыгун, – ответил мужчина.

– Соболезную, – сказал Жаворонок.

Тот зарделся.

– Это в честь отца, ваша милость.

– А его в честь чего? Слишком подолгу просиживал в местной таверне? Ладно, какова твоя роль в этом безобразии?

– Я был привратником, когда вломился злоумышленник.

– Ты стоял один? – спросил Жаворонок.

– Нет, – подал голос другой человек. – С ним был я.

– Хорошо. Давайте-ка вы оба, идите куда-нибудь туда. – Он махнул рукой в сторону лужайки.

Мужчины переглянулись, затем пошли, как было велено.

– Подальше, чтобы не слышать нас! – крикнул Жаворонок.

Те кивнули и продолжили путь.

– Отлично, – ободрил остальных Жаворонок. – А вы четверо, кто будете?

– Тот человек напал на нас в коридоре, – сообщил один слуга. Он кивнул на двоих товарищей. – На всю нашу троицу. И… еще на одного. Того, который погиб.

– Ужасное невезение, – заметил Жаворонок, указывая на другой конец лужайки. – Ступайте. Идите, пока не перестанете меня слышать, потом ждите.

Все трое побрели прочь.

– А теперь твой черед, – сказал Жаворонок, уперев руки в бока и рассматривая последнего – жреца-коротышку.

– Я видел, как злодей убегал, ваша милость, – доложил тот. – Смотрел в окно.

– Очень своевременно с твоей стороны, – оценил Жаворонок, указывая на третий участок лужайки, достаточно удаленный от других.

Коротышка ушел. Жаворонок вновь повернулся к жрецу, который, очевидно, был за главного.

– Ты сказал, что преступник выпустил безжизненное животное?

– Белку, ваша милость. Мы поймали ее.

– Сходи за ней.

– Ваша милость, она совершенно дикая и… – Он осекся под взглядом Жаворонка и махнул слуге.

– Нет, – возразил Жаворонок. – Не слуга. Ты пойдешь и принесешь ее сам.

Жрец не поверил ушам.

– Да-да, – кивнул бог и помахал ему, чтобы шел прочь. – Я понимаю. Это оскорбляет твое достоинство. Быть может, ты подумываешь о переходе в остризм. Пока же ступай.

Жрец с ворчанием удалился.

– Все остальные ждут здесь, – объявил Жаворонок, обратившись к собственным слугам и жрецам.

У тех был смиренный вид. Наверное, они постепенно привыкали к тому, что он пренебрегал их услугами.

– Шныра, идем, – позвал Жаворонок, направившись к первой отосланной на лужайку группе – двоим охранникам.

Лларимар заспешил, стараясь не отставать от Жаворонка, который широкими шагами приближался к этой паре.

– Теперь, – обратился к ним Жаворонок так, чтобы другие не слышали, – расскажите, что видели.

– Он подошел, ваша милость, прикидываясь безумцем, – сообщил один страж. – Выполз из тьмы, бормоча под нос невнятицу. Но это было притворством, и он вырубил нас обоих, как только приблизился.

– Как? – спросил Жаворонок.

– Обвил мне шею кисточками пробужденного плаща, – сказал один и кивнул на товарища. – А его ударил в живот эфесом меча.

Второй охранник задрал рубаху и продемонстрировал большой синяк на животе. Потом склонил голову набок и показал на шее второй.

– Придушил нас обоих, – заключил первый охранник. – Меня кисточками, а Франу поставил на шею сапог. Это последнее, что мы помним. Когда очухались, его уже след простыл.

– Он придушил тебя, но не убил, – заметил Жаворонок. – Ровно настолько, чтобы ты отключился?

– Именно так, ваша милость, – кивнул страж.

– Будь добр, опиши этого человека.

– Крупный, – ответил тот. – Всклокоченная борода. Не очень длинная, но и не стриженная.

– От него ничем не разило, и грязным он не был, – подхватил второй. – Похоже, ему было плевать, как он выглядит. Волосы длинные, почти до плеч, и щетки давненько не знали.

– Одежда драная, – продолжил первый. – Местами залатана, ничего яркого, но ничего и по-настоящему темного. Она просто… блеклая. Не очень-то халландренская – скажу теперь, когда об этом задумываюсь.

– И он был вооружен? – спросил Жаворонок.

– Мечом, которым ударил меня, – сказал второй охранник. – Здоровая штука. Не дуэльный клинок – скорее, восточный. Прямой и страсть какой длинный. Был спрятан под плащом, а шел этот тип так затейливо, что меча мы не увидели.