— Нам приятно видеть вас, — продолжала она, указывая ему на стоявшее поблизости кресло.

Он сел. Бальбастр сделал робкую попытку последовать его примеру, однако взор Мадам Аделаиды дал ему понять, что не стоит и пытаться.

— Вы знакомы с Бальбастром?

— Да, сударыня.

— Музыкант. Он также неплохо сочиняет музыку. Он органист моего племянника, графа Прованского… Архиепископ Парижа уже трижды запрещал ему дотрагиваться до органа в Нотр-Дам, ибо стоит ему начать играть, как сбегается толпа желающих его послушать. Но эти канальи не уважают святость места! А еще он обучает игре на клавесине мою племянницу, королеву. А для полноты картины он еще и торгует редкостями на аукционе. Вот каков господин Бальбастр! — По мере того, как принцесса произносила свою филиппику, музыкант настолько стушевался, что Николя даже пожалел его.

— Вы вправе, господин маркиз, выразить свое удивление нашей встречей втроем. Ей мы обязаны Верженну. Он счел ее необходимой. Одним словом, желая задобрить короля, моего племянника, который с недавних пор относится ко мне весьма прохладно, я решила понравиться А…[65], его жене. Этот господин…

Подбородком она указала в сторону Бальбастра.

— …которому я оказала честь поразмышлять вслух в его присутствии, предложил мне приобрести удивительную вещь: единственный в своем роде музыкальный инструмент, сделанный из кости нарвала; исключительные качества этого инструмента делают его достойным французского двора. Так вот, оказалось, оказалось… О Господи!..

Разразившись слезами, принцесса умолкла.

— Что происхождение подарка, — продолжил Николя, — далеко не столь безобидно, как хотелось бы. И скандал, готовый запятнать трон, вот-вот разразится!

— Я знала, что надо обратиться к вам, — изрекла Мадам Аделаида.

Когда он сказал все за нее, она облегченно вздохнула.

— Так что же, Мадам?

— Верженн умолял меня узнать, откуда происходит этот предмет и кто может быть причастен к мошенничеству, помимо, разумеется, этого господина.

— О Мадам, — пробормотал Бальбастр.

— Ах, не надо лишних слов. Лучше расскажите все, что знаете.

— Но я не знал…

— На это я и надеюсь, — отвечала Аделаида, и в голосе ее прозвучало раздражение. — Давайте к делу. Кто вас выбрал посредником в этой дурной и грязной афере? Король в ярости, моя племянница оскорблена. Она…

Мадам яростно пошевелила дрова в камине, и оттуда немедленно вылетели снопы искр.

— Сударь, — молвил Николя, обращаясь к музыканту, — я знаю, кому следует задать подобный вопрос. И он подтвердит вашу невиновность.

Бальбастр не верил своим ушам: он не мог поверить, что спасение придет от маркиза де Ранрея.

— Кто-то изобрел способ скомпрометировать королеву и нашел марионетку, готовую его осуществить.

— В самом деле, господин маркиз, будучи приближенным к ее величеству, которой я даю уроки игры на клавесине, — ведь вам известен ее изысканный вкус, — я сначала хотел предложить ей приобрести эту флейту. Но, узнав, что Мадам ищет, что бы подарить королеве, мне пришла в голову мысль…

— Вот уж чего, действительно, от вас не требуется, — проворчала принцесса.

— Кто предложил вам сделку?

Бальбастр пребывал в нерешительности.

— Должен ли я, сударь, напомнить вам о прошлом?

— В доме герцога д’Эгийона я познакомился с прусским дворянином, сказавшимся моим поклонником. Он долго расхваливал мои импровизации в Нотр-Дам, о которых упомянула ее высочество, а также похвалил обе мои пьесы для клавесина и фуги для органа.

— Вы нам рассказываете басню о вороне и лисице!

— Увы, Мадам! Я оказался падким на лесть.

— А как зовут этого поклонника?

— Я не могу…

— Не можете? Как это вы не можете? Слово дочери Франции, я велю колесовать вас, сударь, за оскорбление величеств, если вы не скажете.

— Было бы очень жаль прибегать к подобным мерам, когда имеешь дело с владельцем клавесина с портретом великого Рамо. Отвечайте, сударь, ее королевскому высочеству. Имя, и немедленно.

— Речь идет о шевалье Тадеуше фон Иссене.

— А знаете ли вы, — заорала принцесса, — где он раздобыл сей предмет? Он был украден из покоев короля Фридриха! Да, из Сан-Суси! Этого вполне достаточно.

Она встала, с улыбкой протянула Николя руку для поцелуя и, смерив взором Бальбастра, вышла из гостиной.

— Сударь, — сказал Николя, — несмотря на прошлое, отнюдь не побуждающее меня полагаться на вашу нынешнюю верность престолу, тем не менее мне хочется верить в ваше здравомыслие. И еще. Где можно найти этого прусского дворянина?

— Я не знаю, но я хотел бы выразить вам…

— Это лишнее. Ваш слуга, сударь.

Спускаясь с холма, он вспоминал о Жюли де Ластерье; на сердце у него стало тяжело, но душа его была спокойна: он сумел устоять перед искушением низменной ревности.[66]Ему не удалось вспомнить, где он слышал имя фон Иссена, и он решил непременно разузнать о нем подробнее. Ничто нельзя отпускать на волю случая. Он взглянул на часы: ровно пять. Велев Рабуину ехать шагом, он в глубоких сумерках подъехал к особняку д’Арране. Триборт открыл ему дверь и принял плащ.

— Похоже, — вполголоса произнес он, — там начинает штормить. И хотя адмирал льет масло бочками, чую, качки не избежать. Очень уж министр расшумелся!

— Благодарю за совет. Но я бретонец, а потому не боюсь морской болезни.

В гостиной было темно, только в камине горел огонь, и его отблески плясали на лицах стоявших друг напротив друга Сартина и д’Арране. Николя поклонился. Адмирал отступил в тень.

— Николя, — произнес министр, — я рад вас видеть. Теперь, чтобы повидать вас, приходится вас разыскивать. В тот вечер вы бессовестнейшим образом улизнули от меня.

— Сударь, как вы можете так говорить? Скажите, когда я не внимал вашим словам?

— Во время собачьей трапезы в Оленьем дворике.

— Я не знал, что вы там присутствовали, о чем и сожалею. Видимо, когда вы появились, меня уже увел господин Тьерри.

— С какой целью?

— Чтобы проводить к его величеству, назначившему мне аудиенцию. Полагаю, вам об этом известно.

— Его величество! На встречу с королем? Что, господин Ленуар смещен, а я об этом ничего не знаю? О чем вы могли беседовать с королем?

— Я не вправе разглашать содержание беседы.