— Река сегодня очень красивая…

Река спокойно несла воды, пахло тиной, нефтью и солью. Фал позвякивал об алюминиевые мачты. Ночной шквал ушел вдоль побережья на северо-восток, и далеко за огнями Манхэттена они видели в небе вспышки молний.

Когда Лили и Кеннет занимались любовью, для нее наступил момент полной ясности. Она слышала печальную песню группы «Crash Test Dummies» — звуки доносились с соседней яхты, приглушенные бесконечным шумом набегающих волн.

Позднее, в кубрике, Кеннет тихо сказал:

— Господи, я сижу здесь и порю чепуху, а ты устроилась напротив и плачешь. — Он осторожно вытер ей щеки. — Что с тобой?

— Я просто смотрела на реку и думала, какая красота кругом и как здесь чудесно. А потом вспомнила о Уолте — он никогда больше этого не увидит.

— Петти?

— Да. Будь оно все проклято.

— Этот парень притягивал тебя к себе, моя дорогая, — сказал Кеннет, стараясь, чтобы его голос прозвучал небрежно: он хотел разговорить Лили.

— А ты знаешь почему? — спросила она, принимая его приглашение.

— И почему же?

— Потому что мы были очень жестоки к нему. Мы, девочки-школьницы. Лукас заставил меня вспомнить прошлое…

— Мне трудно представить тебя жестокой, — заметил Кеннет.

— Тогда я об этом не думала. Проблема в том, что Уолт всегда был готов мне помочь. И неизменно делал это с радостью. А когда мы учились в школе — и даже потом, уже в те времена, когда я работала в полиции, — мы отвечали ему насмешками, дразнили за неумение одеваться, потешались над манерами, над авторучками, которые он всегда носил с собой. Мы превращали его в клоуна, а он им не был. Но всякий раз, когда он пытался быть серьезным, мы ему не позволяли. Мы причиняли Уолту боль. Вот о чем я сейчас думала — как девочки обижали его в старших классах и про несчастный взгляд, который появлялся на его лице, когда он пытался что-то сделать, отыскать контакт, а над ним смеялись. Он не понимал… О господи…

Она неожиданно разрыдалась, и Кеннет принялся беспомощно поглаживать ее по спине.

— Боже мой, Лили…

Немного успокоившись, она сказала:

— Ты католик. Ты веришь в знамения? В Деву Марию, в ее беседу с пастухами?

— Я бы хотел увидеть это своими глазами, — сухо произнес Кеннет.

— Дело в том, что я постоянно вижу Петти… — Она рассмеялась коротким печальным смешком и толкнула Кеннета в бок. — Нет, нет и нет, он не летает по моей спальне. Передо мной возникает его образ…

— Ничего себе!

— И картина получается такой четкой. Уолт бежит по улице, его напомаженные волосы тщательно приглажены, но уши все равно торчат… Господи! Уолт был единственным человеком, который меня любил и ничего не хотел в ответ. Ни секса, ни детей, ни одолжений; для счастья ему было достаточно просто находиться рядом.

Кеннет не нашел что ответить. Они молча сидели, поджав ноги, и смотрели на темную реку. Через какое-то время Лили снова заплакала.

Лукас позвонил Фелл от Лили и извинился за позднее время.

— Я собираюсь спуститься в бар, — сказала она. — Почему бы нам не встретиться там?

Он остановил такси. Лили с улыбкой смотрела на него из окна. Лукас помахал ей, она подняла вверх левую руку с сумочкой, а правую засунула внутрь и нащупала рукоять пистолета. «Помнить прошлый раз?»

Когда машина остановилась возле бара, Лукас вытащил двадцатку из зажима для денег и получил у водителя два доллара сдачи за поездку, которая стоила восемь. Фелл устроилась в дальней кабинке, перед ней стояло пиво и тарелка с арахисом. Она читала бесплатную газету.

— Привет, — сказал он, входя в кабинку.

— Привет. Узнал что-нибудь новое у Ротенберг?

— Нет.

— Хорошо, — сказала она.

Лукас потряс головой.

— Господи. — Потом он добавил: — Мне нужно заказать пива.

Он помахал официантке, выразительно посмотрел на стакан Фелл и сделал двумя пальцами знак победы.

Пока они ждали, смуглый мужчина в светло-голубой спортивной куртке и брюках цвета хаки подошел к их кабинке и обратился к Фелл, не слишком удачно имитируя Богарта:

— Привет, милашка. Видел твое имя в газетах.

— Здравствуй, Томми. Присаживайся. — Фелл похлопала по стулу рядом с собой и указала на Лукаса. — Это Лукас Дэвенпорт, он полицейский.

— Я знаю, кто он, — сказал человек, входя в кабинку. — Но меня почему-то не внесли в список приглашенных на интервью.

— Лукас, — продолжала Фелл, — это Томми Кантор, репортер из «Виллидж войс».

Они немного поговорили о деле, а потом Кантор пригласил к их столику внештатную журналистку, свою подругу. Они предложили ей стул и заказали еще пива. Вскоре появилась еще одна женщина, телевизионный продюсер, и заговорила с Фелл.

— Из тебя получится штучный товар, — сказала она.

— Совершенно с вами согласен, — с непроницаемым видом заявил Лукас.

— Мерзкий Дэвенпорт… — проворчала Фелл.

Они вернулись в квартиру Фелл в два часа ночи, провели десять мыльных минут в душе, а потом оказались в ее постели.

— Я получил удовольствие, беседуя с этими людьми, — признался Лукас. — Если только твой приятель Кантор не устроит нам неприятности.

— Он всегда держит в тайне свои источники информации, — заверила его Фелл. — Все будет хорошо. Меня удивило, что ты с такой легкостью общался с журналистами…

— По большей части они мне симпатичны, — признался он. — Некоторые из них немного глуповаты, а половина готова убить за пару долларов, но лучшие из них мне нравятся.

— А это тебе нравится? — спросила она.

— О-о-о-о, думаю, да, — ответил Лукас. И добавил чуть позже: — Я в этом уверен.

На следующее утро он вышел из душа, вытирая волосы махровым полотенцем, и услышал голос Фелл из гостиной. Она прошла по коридору в спальню, пока он натягивал нижнее белье. Все еще обнаженная, Фелл встала на цыпочки, чтобы поцеловать Лукаса.

— Я только что говорила с Картером. Ничего нового.

— Хорошо. Ты принесла досье?

— Документы в гостиной на полу, — ответила она.

— Я некоторое время посижу и почитаю, а потом съезжу в отель и переоденусь. Мне бы хотелось находиться рядом, когда его возьмут.

— Чушь собачья. Ты бы отдал левое яйцо, чтобы взять его самому. Как и я.

— Ты готова отдать мое левое яйцо? — с возмущением спросил Лукас.

— Ну… Хочешь рогалик со сливочным сыром и чесноком и сок?

— Да, если уж на то пошло.