Сам-один я город загубил!

Йоги-йоу! Йоги-йоу!

Сам-один всех девок полонил!

Сам-один добычу разделил!

Йоги-йоу! Йоги-йоу!»

Привальная песня Дома Лорчей

1

Наскоро помывшись и переодевшись, Эгин, еле волоча ноги от усталости, присоединился к ночному веселью. Таково было настоятельное требование госпожи Ели.

Вторым настоятельным требованием госпожи Ели было уложить Есмара спать. «У нас вечеринка для взрослых», – объявила она. «У меня своих слуг хватает, твой мальчик может отдохнуть», – сказала Еля, но Эгин и не думал перечить. У Есмара после приключений у костра и долгой дороги и так слипались глаза.

Вечеринка и впрямь была «для взрослых».

Правда, в Варане, в те времена, когда такие «вечеринки» еще не были запрещены, они назывались оргиями. Это слово уцелело и в современном Эгину языке. Только мало кто помнил, что именно оно обозначает.

Стоило Эгину зайти в зал, который указал ему слуга, как он обнаружил, что является единственным одетым человеком на этой вечеринке.

Все остальные гости в количестве трех дюжин были абсолютно голыми.

Мох причинных мест, дородные бюсты, крупики крепких девичьих задов и распущенные косы – все это было очень странно видеть Эгину, который в буквальном смысле только что вышел из дремучего леса.

На самого Эгина, впрочем, никто не обратил внимания. Там были занятия и поинтересней. Только хозяйка посчитала нужным ввести Эгина в курс дела.

– Сначала мы играли в фанты на раздевание, – пояснила Еля.

– Надо понимать, выигравших не было? – предположил Эгин.

– Отчего же! Выиграла я и вон тот щеголь со шрамом на груди.

– Но все-таки, вы тоже разделись? – Эгин красноречиво вперился в острую грудку хозяйки Девичьего замка.

– Разделась. Но это было уже потом.

– Что же произошло «потом?»

– Потом мы решили сыграть в «приятное свидание». И вот – игра продолжается! – Еля обвела зал озорным взглядом.

Основная часть игроков была сосредоточена вокруг высокого кресла.

На нем сидела обнаженная пухленькая молодая брюнетка с чрезвычайно обильно опушенным лобком. Глаза брюнетки были завязаны черной бархатной повязкой. «Она водит», – догадался Эгин.

Перед ней, на расстоянии вытянутой руки стоял дородный мужчина лет сорока с абсолютно гладким белым пузом и непропорционально крохотными ягодицами.

Действуя одной рукой, девица ощупывала чресла и живот мужчины. Ее губы что-то шептали – Эгину показалось, она перебирает мужские имена.

– Она должна определить, кто перед ней и громко назвать мужчину по имени, – пояснила Еля.

Слепая рука девицы нахально ползала по телу мужчины, обходя, правда, детородный орган.

Притихшие зрители смотрели на процесс со значительным интересом. Однако, похабных комментариев Эгин к своему удивлению, не услышал.

– Подсказывать запрещено, – пояснила Еля.

Как вдруг притихшие было зрители взорвались воем и воплями.

В ту же минуту поджарый парнишка, по виду чей-то паж-переросток, сбегал за кувшином воды и, под одобрительные возгласы зрителей, вылил воду на голову тому самому мужчине, которого ощупывала брюнетка.

Брюнетка разочаровано захныкала. Встряхнув мокрой головой, мужчина отошел прочь, конфузливо ссутулившись. «Следующий!» – объявил распорядитель игры.

– Чем провинился партнер этой трогательной брюнетки? – шепотом поинтересовался Эгин у Ели, чья царственная осанка ничуть не страдала от отсутствия корсета.

– Его нефритовый жезл стал твердым. Это запрещено правилами игры. Он получил наказание и выбыл.

– По вашим правилам выходит, что когда чресла обхаживает своей ручкой милая девушка, нефритовый жезл должен оставаться мягок, как размороженная хурма? – не удержался Эгин.

Еля презрительно фыркнула.

Ее губы скривились в такой презрительной гримасе, что Эгину впору было подумать, что своим вопросом он выставил себя персоной невыносимо невежественной.

Однако, судя по тому, что отходить от Эгина Еля не собиралась, он хоть, может, и был для нее персоной невежественной, но не был невыносимой.

Теперь возле брюнетки стоял высокий и тощий, как жердь, молодой человек.

Его манера двигаться показалась Эгину развязной. Но по тому, что тот никак не мог расправить плечи, Эгин догадался, что несмотря на показную свободу нрава, молодой человек очень стесняется. Брюнетка принялась за него.

– Простите мне мое невежество, госпожа Еля, но мне не удается понять, в чем смысл игры, – признался Эгин.

– Смысл игры – в приятном свидании, – ехидно улыбнулась Еля.

– Тогда объясните мне, почему вы называете «приятным» свидание, происходящее при двадцати свидетелях. Свидание, при котором нефритовый жезл должен притворяться, что скончался, не приходя в сознание! Возможно, мои представления о «приятном» и «неприятном» свиданиях не совсем отвечают тем, что разделяют здесь, в Харренском Союзе. Но я варанец – гость из мира, где действуют Уложения Жезла и Браслета!

– Это очень хорошо, что вы варанец, – загадочно улыбнувшись, сказала Еля. – Но ведь то, что вы видите – это еще не свидание.

– Тогда что?

– Лишь прелюдия к нему. Когда Тэс, – Еля указала на брюнетку, – угадает, кто стоит перед ней, угаданный станет ее кавалером, с которым чуть позже у нее и состоится то самое приятное свидание. И тогда нефритовый жезл сможет делать то, что ему больше нравится. До времени же он должен сохранять спокойствие, как пристало любовному орудию благородного мужа.

«Любовное орудие благородного мужа!» – мысленно повторил Эгин. «Как это звучит! Сюда бы пару рах-саваннов Опоры Благонравия, чтобы поучились, как следует выражаться! «

– А если Тэс не захочет идти на приятное свидание с человеком, которого она ощупью все-таки узнает?

– Тогда она может попытать счастья еще раз. Может ей подвернется кто-нибудь, кто нравится ей больше.

– А если не подвернется? – настаивал Эгин.

– А если не подвернется, то может попробовать и в третий раз.

– И?

– Если она угадает и в третий раз – получит мою диадему, – самым изящнейшим манером Еля тронула ажурную диадему, венчавшую ее голову, указательными пальцами обеих рук.

– Недурственный утешительный приз! Теперь мне ясна причина того неослабевающего интереса, с которым зрители следят за игрой.

– Ничего вам не ясно! Тэс – жена наместника Западной Области. Она может засовывать себе в задницу по одной такой диадеме каждый день и по две по праздникам. Приз ее точно не интересует.

– Какая вы грубая, – хохотнул Эгин, не в силах оторваться от замысловатого татуированного цветка, который притаился прямо над опрятным треугольничком лобка госпожи Ели.