– Да неужели? – с легкой издевкой спросил Бубба, пожевывая травинку.

За последнее время он очень переменился и, по мнению Присциллы, продолжал меняться на глазах. Это был уже не тот юнец, которым она вертела как хотела, а молодой, уверенный в себе мужчина. Восторженный взгляд сменился спокойным и оценивающим, и это свидетельствовало о том, что Бубба уже ничего не принимает на веру. Вот и сейчас он любовался закатом, не обращая внимания на Присциллу. Это крайне раздосадовало ее, потому что она надела свое лучшее платье, купленное по случаю прибытия в Джефферсон. Вообще последние свидания не отличались особым романтизмом – Бубба быстро удовлетворял свою похоть, и они расходились. Тех милых любовных словечек, которые он нашептывал Присцилле в первый раз, как не бывало.

– Я потому и отдалась тебе, что думала – мы поженимся. – Девочка бросила озабоченный взгляд на фургон, от души надеясь, что ее не слышит мать. – Иначе я бы никогда…

– А насчет Скаута что ты думала? – вдруг спросил Бубба, впервые повернувшись к ней лицом.

– Насчет Скаута? – опешила Присцилла.

– Ну да. Ты и за него собиралась замуж? Или тебе просто хотелось развлечься с кем угодно?

Присцилла вся кипела. По какому праву он так разговаривает с ней? Однако пришлось спасать положение.

– Это неправда, Бубба! – жалобно промолвила она. – Я люблю только тебя. А тот, кто рассказывает обо мне гадости, просто завидует нам.

Бубба лениво потянулся. За прошедшие три месяца он вырос и уже не казался долговязым и неуклюжим.

– Насколько я понимаю, за время путешествия ты успела перелюбить всех неженатых мужчин и парней.

Присциллу охватило отчаяние. Только что она распрощалась со Скаутом, и тот пошел на это так легко, что брошенная любовница до сих пор кипела негодованием.

Оставалась последняя надежда – Бубба. Присцилле вовсе не улыбалось провести всю жизнь на захолустной ферме под опекой властной матери и отца, привыкшего во всем подчиняться жене. Ничего, кроме невыносимой скуки, такое будущее не сулило. Решив прибегнуть к испытанному средству, девочка робко положила себе на грудь руку Буббы и закатила глаза.

– Послушай, как бьется мое сердце! Оно полно любви к тебе.

Юноша с удовольствием принялся ласкать то, что ему предлагалось, причем делал это очень умело. Уже через секунду Присцилле не пришлось притворяться – под пальцами Буббы ее соски напряглись, а с губ сорвался стон желания. Каково же было ее удивление, когда она услышала:

– Ты красивая девушка, Присцилла, и твои прелести сведут с ума любого мужчину. Но лично я предпочел бы жену, которая не расточает свои ласки направо и налево.

– Мерзавец! – Присцилла отпрянула. Еще ни разу Бубба не видел ее в такой ярости. Хорошенькое личико исказилось и теперь напоминало уродливую маску. Он понял, что нравственные принципы совершенно чужды этой девице и она пойдет к своей цели даже по трупам. С благодарностью вспомнив наставления Росса, Бубба мысленно похвалил себя за то, что последовал им.

– Да без меня ты и мужчиной бы не стал! Это я тебя всему научила!

Бубба добродушно ухмыльнулся:

– Ну что ж, мне досталась прекрасная учительница.

И он пошел прочь с таким видом, будто сбросил с плеч тяжелый груз. Присцилла недолго оставалась в одиночестве – из фургона, как фурия, вылетела Леона и залепила дочери звонкую пощечину. Присцилла даже глазом не моргнула. На ее губах заиграла зловещая улыбка. Пройдя мимо отца, безмолвно взиравшего на эту сцену, она взобралась в фургон и, присев на корточки, начала складывать вещи в плетеную сумку.

– Позвольте узнать, что вы делаете, мисс? – осведомилась Леона.

– Ухожу от вас. Поеду в Джефферсон и там найду работу.

– Ты никуда не пойдешь! – У Леоны раздувались ноздри.

– А ты попробуй мне помешать. Я не желаю до конца своих дней прозябать на жалком клочке земли, постепенно превращаться в сушеную воблу вроде тебя и иметь под боком такого никчемного мужа, как мой папаша. Я проживу жизнь иначе.

– Да ты умрешь с голоду!

– Как бы не так! Я сегодня же найду работу.

– Какую?

Присцилла поднялась и взяла сумку.

– Буду делать то, что мне нравится, только теперь не бесплатно, а за деньги.

– Ты намерена стать шлюхой? – ахнула Леона.

Дочь самодовольно улыбнулась:

– Причем самой дорогой. Понимаешь, мама, когда тебя не любят, любви все равно хочется. Я годами мечтала о любви, которой ты меня обделила. Каждый раз, раскрывая объятия мужчине, я буду думать о тех безвозвратно утраченных мгновениях, когда меня могла бы обнимать ты. Но ты этого не сделала. Теперь мучайся.

Легко спрыгнув на землю, Присцилла подхватила сумку и направилась к Джефферсону. Она ни разу не оглянулась.

Гнев Леоны, разумеется, обрушился на мужа, благо тот, как всегда, оказался под рукой.

– Ну и что ты собираешься делать, тряпка?

Мистер Уоткинс поднял глаза на жену, и та с удивлением увидела, что в них нет обычного покорного выражения.

– Я не буду возвращать Присциллу. Что бы ни ожидало ее впереди, это все же лучше, чем остаться с тобой. Жаль, что много лет назад я сам этого не понял.

– Мы будем писать друг другу. – Лидия едва сдерживала слезы.

– Я-то не умею ни читать, ни писать. Разве что кто-нибудь из детей… – Голос Ма дрогнул от волнения, что случалось с ней крайне редко. – Я буду скучать по тебе. Ты стала мне как дочь.

– Если бы не вы, меня бы вообще здесь не было.

Женщины обнялись. Девочки Лэнгстонов плакали, вцепившись в юбку Лидии. Сэмюэль, как и положено мужчине, крепился, но чувствовалось, что и ему жаль расставаться с новой знакомой.

С другими спутниками Лидия уже попрощалась – из Джефферсона каждой семье предстояло добираться до места назначения самостоятельно. Лэнгстоны уезжали завтра рано утром. Как только в фургон погрузят необходимые припасы, он тронется в путь.

– Мы обязательно вас навестим. Может, через год или два, когда построим дом. Представляете, Мозес решил ехать с нами! Я так рада… Он сам вызвался, еще до того, как Росс предложил ему, – тараторила Лидия, опасаясь расплакаться.

– Ты ведь его любишь, правда, деточка? – спросила Ма.

– Люблю. Он… – Лидия запнулась, не решаясь сказать, что теперь убедилась: Россу она не безразлична, хотя, возможно, он и не любит ее так, как первую жену. – Благодаря ему я снова почувствовала себя чистой, честной, поняла, что меня можно уважать, несмотря на мое прошлое.

– Он тоже любит тебя, – заверила ее миссис Лэнгстон.

Лидия покачала головой:

– Он все еще любит Викторию.

Ма махнула рукой: