Когда-то ему казалось, что со смертью Виктории кончилась и его жизнь. Но оказалось, что это не так. С тех пор Росс убедился, что жизнь доставляет не только неприятности, но и дарит радость. Вовсе незачем ежедневно доказывать, что ты чего-то стоишь. Как только ты понимаешь, что кому-то небезразличен, уважение к себе возрастает.

А Лидии он, безусловно, небезразличен.

Конечно, Виктория тоже хорошо относилась к нему. Разве она решилась бы выйти замуж вопреки воле отца, если бы не любила его? А ведь Виктория пренебрегла сословными предрассудками, мнением общества… Но как поступила бы она, если бы знала о прошлом жениха?

Может, отказала бы Россу, а может, и нет. Пожалуй, все-таки нет. Россу никогда не хватало духу подвергнуть испытанию любовь Виктории. Считая жену бесценным сокровищем, которое надо холить, лелеять и по возможности оберегать от всех тягот жизни, он предпочел не рассказывать ей правду о себе. Лидия же, напротив, узнав о пережитых мужем страданиях, казалось, полюбила его еще сильнее. Любовь… Почему ему вдруг пришло на ум это слово? Любит ли его Лидия? Он много раз имел возможность в этом убедиться. Ее ласковые взгляды, нежный голос, желание угодить мужу – все это, несомненно, свидетельствовало о ее чувствах, только до сих пор Росс не принимал их во внимание. Он по-прежнему полагал, что его сердце принадлежит Виктории. Но теперь…

Росс погрузился в восхитительные воспоминания о недавней ночи, когда Лидия, так свободно и ничего не стыдясь, доказала ему свою любовь. Господи, да есть ли на свете другая женщина, самой природой созданная для того, чтобы любить мужчину? Ее никогда не отпугивала его нагота, тогда как большинству «порядочных» женщин сама мысль о том, чтобы раздеться и лечь рядом с обнаженным мужем, казалась оскорбительной. А Лидия, как любопытный ребенок, изучала его тело и приходила в явный восторг от того, что видела. Самых интимных мест она касалась так нежно, что даже сейчас, вспомнив о ее ласках, Росс почувствовал блаженство.

Они тогда лежали, тесно прижавшись друг к другу, и Лидия дразнящими неторопливыми движениями то касалась груди мужа легкими поцелуями, то ласкала языком соски, то погружала пальцы в густые волосы на его груди. Осмелев, она облизнула пупок и коснулась губами низа живота.

– Ты можешь не делать этого, – пробормотал Росс, страшась, что жена прекратит ласки.

– Но я хочу, – возразила Лидия.

Росс затаил дыхание, когда его напряженная плоть оказалась в ее руке. Он более чем когда-либо ощущал себя мужчиной, сильным, но и беспомощным, потому что утопал в нежности этой женщины.

Росс не помнил, что вылетало из его губ – мольбы, стоны, имя любимой, – когда язык Лидии дерзновенно двинулся на поиски новых ощущений. Он утратил способность мыслить, весь отдавшись волшебству, в которое погрузили его эти трогательные ласки. А Лидия, ободренная реакцией мужа, осмелела, и теперь ее губы, еще недавно такие робкие, уверенно заскользили по его тугой бархатистой плоти.

Почувствовав приближение кульминации, Росс потянул Лидию на себя. Она упала ему на грудь, укрыв своими роскошными волосами. Обхватив лицо любимой ладонями, он припал к ее губам в поцелуе столь же неистовом и страстном, как и слияние их тел. Наслаждаясь вкусом этих чудесных губ, Росс шептал слова любви, тогда как его семя изливалось в ее лоно…

Таково было их последнее соединение. Вспомнив о нем, Росс почувствовал напряжение в паху и выругал себя за то, что отослал Лидию в фургон Мозеса.

Внезапно он подумал о том, не отправиться ли сейчас туда и не спросить ли Лидию напрямик, как она к нему относится. Жена всегда говорила Россу правду, вряд ли солжет и на этот раз. Он вдруг понял, что ему жизненно важно услышать слова любви из уст жены.

И все же, с сожалением вздохнув, отказался от этой идеи. Лидия скорее всего спит, и было бы жестоко будить ее среди ночи. Но вот завтра…

И завтра, и послезавтра, и все последующие ночи до конца их дней.

Бубба подкрался к фургону, где спала Лидия, и шепотом окликнул ее.

Испугавшись, что вернулся Клэнси, она все же откинула полог и выглянула наружу.

– Это я, Бубба.

У Лидии отлегло от сердца.

– Что ты делаешь здесь в такой час?

– Я принес тебе кое-что.

На руку Лидии лег знакомый мешочек. От неожиданности она чуть не вскрикнула.

– Где ты взял его?

– Больше этот негодяй никого не убьет – я позаботился об этом, – уклончиво ответил Бубба.

Неужели мальчик разделался с Клэнси? Это казалось невероятным.

– А те люди, что купили фургон?..

– С ними все в порядке. Он вытащил драгоценности украдкой, так что они ни о чем не догадались.

Только сейчас Лидия с удивлением заметила, как изменился Бубба. Это был уже совсем не тот мальчишка, что нашел ее несколько месяцев назад, а юноша с жестко очерченным подбородком. Его глаза утратили прежнее невинное выражение. Когда наивность уступила место житейской мудрости? Обычно он смущался под взглядом Лидии, теперь же смотрел прямо на нее и даже не краснел.

Слезы навернулись ей на глаза. Да, этот милый мальчик стал мужчиной. Отныне ему придется испытать все тяготы, которые испокон веков ложатся на плечи мужчин. Мстя за брата, Бубба отомстил и за нее. Лидия не знала, откуда ему стало известно о ней и Клэнси, но не стала его расспрашивать. Главное, что благодаря этому мальчику ее мучитель мертв и теперь не повредит Россу.

Она ласково погладила по щеке своего спасителя, давая понять, как много значит для нее его поступок.

– Так тебе известно и о Россе?

Бубба кивнул:

– Да. Но я никому не скажу, не беспокойся. А Росс никогда не узнает о тебе и…

Он умолк, но оба поняли, о ком речь.

– Ты вернул нам жизнь. А мне даже дважды – первый раз, когда нашел меня в лесу, а второй – сейчас. Мы перед тобой в неоплатном долгу, Бубба.

Он покачал головой:

– Я сделал это из-за Люка.

Лидия брезгливо посмотрела на мешочек с драгоценностями:

– Нам они не нужны – ни мне, ни Россу.

– А как насчет малыша?

А ведь Бубба прав – рано или поздно придется рассказать Ли о том, кто его настоящая мать, и драгоценности будут для мальчика памятью о ней. Лучше до поры до времени припрятать их в каком-нибудь ящике, и пусть Росс сам обнаружит их.

– Ты прав – они принадлежат Ли. – Лидия улыбнулась.

Мальчик подумал, что не забудет этой улыбки до конца своих дней так же, как и предсмертной судороги на лице Клэнси Рассела. Бубба не чувствовал угрызений совести – негодяй получил по заслугам. Он убил Люка и мистера Хилла, и теперь – око за око, зуб за зуб – ему полагается смерть за все злодеяния.

Юный Лэнгстон сожалел лишь о том, что орудием мести пришлось стать ему. До сих пор при воспоминании об этом к горлу Буббы подкатывала тошнота. Он никому не расскажет о своем поступке, даже родителям. Конечно, Люка все равно не вернуть, но, убив Рассела, он помог Россу и Лидии. Значит, дело того стоило.