Он яростно покусал ус и продолжил на своей скверной латыни.

— Так-то оно бы, конечно. В Аквитании добычу немалую можно взять, пока Эвриха нет. Только время плохое. Уйдем туда, саксы придут. А из франков немногих сейчас в поход можно стронуть. На востоке алеманы, волчье племя… Против нас-то они слабы, потому так и ждут, чтоб воины в поход ушли. Ну а тогда они до жен да детей доберутся, на добро наше грязные свои лапы наложат! А ну как еще Эвриха на юге не побьют? Вернется он в Аквитанию — совсем плохо будет. С запада — саксы, с юга — готы, с востока — алеманы, и все на нас навалятся. Нет, плохое дело! Нам сейчас надо, пока франки границу держат, а готы на юг ушли, на саксов всей силой идти. Гнезда пиратские выжигать. Для того и армию тут я собрал, не против Эвриха, против саксов.

Сидоний видел, что эти трое едины в своем мнении. И никак их не переубедишь, каким красноречием ни блистай. Он покивал головой и поднялся из-за стола, но Сиагрий остановил его движением руки.

— Я не хотел бы, чтобы ты уходил от нас с тяжелым сердцем, Сидоний, — сказал он. — Ты видишь сам — сейчас мы не можем ничем помочь южным провинциям. У нас много своих забот. Но это не значит, что мы бросаем вас на растерзание готам. Совсем нет! Когда завершится поход на саксов и мы вернемся с победой, обстоятельства переменятся. Тогда мы сможем ударить по Аквитании, если это будет угодно Господу.

Сидоний горько усмехнулся. Эти слова значили одно: «Мы посмотрим, как там пойдет война, и если Эврих будет разбит, готовы поучаствовать в грабеже Аквитании. Но не раньше».

Корабль отчалил от берега, и Сидоний, глядя на освещенные солнцем башни Аврелиана, с тоской подумал, что единая римская Галлия давно канула в Лету. Страна окончательно разделилась на части, готовые вцепиться друг другу в глотку. «Когда же мы перестали быть единым народом? Как все это печально! Остался ли у нас хоть призрак надежды?»

Корабль шел на веслах против течения обратно в Арвернию.

— Так, так, так, — протянул вожак разбойников, вертя в руках небольшую костяную пластинку. — Тессера префекта Полемия, как я посмотрю. Говоришь, ты простой торговец? И чем торгуешь?

— Шерстью, — простонал тщедушный человечек, тщетно пытаясь принять сидячее положение. Со связанными руками и ногами это было совсем не просто.

Во время вчерашних событий его неплохо приложил по голове один из собственных «охранников», на поверку оказавшихся такими же разбойниками. Феликс уже успел высказать соображение, что они могли наняться к нему с единственной целью — вызнать, чем можно тут поживиться, и навести на след всю шайку.

Венанций с трудом повернул голову, чтобы видеть, что происходит возле шалаша, куда только что отволокли торговца. Как там его зовут? Луций Арий, кажется. Так его называл Феликс. Вроде бы они были знакомы еще с давних времен. В недобрый час святой отец решил перекинуться парой слов со старинным приятелем! Сделал бы вид, что не узнает его, что ли… Хотя навряд ли бы это помогло. Венанций полагал, что разбойников больше заинтересовали они сами, чем этот маленький человечек. Выходит, в недобрый час они решили заехать на постоялый двор!

С самого начала ему не давала покоя мысль, куда же отправились Петрей с Фульцинием. Теперь эти двое оставались их последней надеждой. Петрей, кажется, говорил, что они вернутся к утру. Эх! Пока вернутся, пока узнают, что приключилось, да пока еще сюда доберутся — это, конечно, если у них хватит сообразительности обнаружить лагерь разбойников. До тех пор их тут всех перерезать могут. Есть, правда, надежда, что разбойников соблазнит выкуп, и тогда они не станут немедля чинить расправу над пленниками. Хотя к нему самому это могло и не относиться. Скольких их товарищей он проткнул? Четверых, кажется. Вряд ли они в восторге от этого. Да и Ливия… О том, что они могут с ней сделать, даже думать не хотелось.

— Шерстью, значит? И куда же ты ехал?

— В Рим.

— В Рим? Ну, это мы уже слышали. Я хочу знать, куда на самом деле ты ехал?

— Я ведь уже сказал, добрый человек! В Рим по торговым делам, там живет купец, с которым я веду дела…

— Купец, вот как? А этого купца не Крассом, случайно, зовут?

Ого! Венанций насторожился. Странные какие разбойники! А если вспомнить, что такое оружие и доспехи редко водятся у грабителей на дорогах…

— Не понимаю, о чем ты говоришь, добрый человек, — промямлил Луций.

Вожак рывком поднял его и уставился ему прямо в глаза.

— Я тебе не «добрый человек», червь! И скоро ты в этом убедишься, если будешь продолжать сказки рассказывать. Ты — посланник Полемия и ехал в армию Красса. Ты вез ему какое-то сообщение. Какое?

— Я всего лишь торговец! Клянусь тебе именем Христовым! И про Красса, о котором ты толкуешь, слыхом не слыхивал никогда!

— Не слыхивал даже? Ну а это у тебя откуда, собачий помет?

Он ткнул тессерой в нос торговцу. Тот тяжело сопел, не говоря ни слова.

— Молчишь? Ничего, скоро заговоришь! Я умею развязывать языки!

Бросив несчастного торговца на землю и чувствительно пнув под ребра, вожак вернулся к остальным пленникам.

— Ну а вы что за птички? Напойте мне что-нибудь! Только не так, как этот старый козел. Не люблю сказки.

Пока Венанций соображал, что сказать, а Ливия гордо молчала, отвернувшись в сторону, Феликс взял переговоры в свои руки.

— Сначала я хотел бы узнать, кто ты такой? По какому праву вы схватили меня и моих спутников и почему держите здесь связанными?

— Ты что, сдурел, старик? Или ты такой смелый? Отвечай на вопрос, а не то познакомишься с Лаггом даже раньше, чем то отродье свиньи, — он мотнул головой в сторону Луция. — А Лагг очень любит пытать людей… Эй, Лагг!

От костра, где шестеро членов шайки с азартом рылись в мешках римлян, отделился высокий, но худющий тип с прыщавым лицом и неторопливо подошел к предводителю.

— Скажи-ка им, любишь пытать людей?

— Ага, — осклабился Лагг, демонстрируя гнилые зубы. — Страсть как люблю! Можно мне с этой кошечки начать, а Сигерик?

Вожак резко развернулся и врезал ему кулаком в живот, Лагг аж пополам сложился, хватая ртом воздух.

— Я говорил не называть меня по имени, скотина?! Говорил?!

— Го… говорил, — пытаясь отдышаться, прохрипел Лагг.

— В следующий раз язык вырву. Понял?

— Понял, чего не понять. Да разница-то какая? Все равно они никому не расскажут… Так чего с ними-то? Можно уже начинать?

Он облизнул губы, уставившись на Ливию. По подбородку стекала слюна.

— Погоди пока. Ну что, будете говорить или отдать вас Лаггу?

— Мое имя Феликс, и я епископ Тускула и друг Римского Папы Симплиция. Это мой племянник Деций и его сестра Ливия. Мы направлялись во Вьенну как паломники…