В гостиной играло радио. Мама разговаривала с Нермин, Осман курил. Рефик быстрыми, решительными шагами дошел до середины комнаты и поставил чемодан на пол. Наступила недоуменная тишина. Потом Осман встал с кресла.

— В чем дело? Что случилось?

— Я уезжаю! — сказал Рефик. Эта сцена была ему очень неприятна, но он не знал, что делать дальше, и просто стоял на месте, злясь на них за то, что не поняли всё сразу и хотят получить какие-то объяснения.

— Да что случилось-то? — спросила Ниган-ханым.

— Мы поссорились с Перихан, — сказал Рефик, глядя на Османа.

— Ну так что же, из-за этого нужно собирать чемодан и убегать из дома? — удивился Осман. — Ложись сегодня в нашей комнате. А Нермин пойдет наверх.

— Нет. К тому же мне немного нехорошо.

— Куда ты пойдешь, куда? — закричала Ниган-ханым. По ее голосу было понятно, что она давно готовилась к какому-то несчастью. Вот-вот заплачет.

Рефик не мог ничего сказать, только морщился. Из перламутровой комнаты вышли Айше и внуки и тоже стали смотреть на него с тревожным любопытством.

Осман повернулся к Нермин:

— Ну-ка, уложи детей спать. — Потом взглянул на Айше и напомнил, что ей тоже пора укладываться.

Когда Нермин, Айше и внуки вышли за дверь, Ниган-ханым заплакала, причитая:

— Я знала! Знала!

— Мама, постой, давай выясним, что случилось! — сказал Осман. — Что толку сейчас плакать… Рефик, из-за чего ты поссорился с женой? Не ты ли виноват-то? В последнее время ты немного не в себе.

Рефик, не отвечая Осману, смотрел на Ниган-ханым:

— Мама, милая, не плачь!

Осман, должно быть, решил, что сказал нечто такое, чего говорить не следовало.

— Ладно, присядь пока, ради Аллаха!

— Нет, я ухожу.

— Ничего не понимаю! — в сердцах сказал Осман.

Рефик все стоял рядом с чемоданом, не в силах ни уйти, ни сесть. Было слышно, как на улице скрипят сгибающиеся от ветра деревья. Дрожали оконные стекла, а вместе с ними и темное отражение комнаты.

— Ты не сможешь уйти. Куда ты пойдешь в такую бурю? — проговорила Ниган-ханым, но в ее голосе звучало отчаяние, и ощущение несчастья только усилилось.

— Нет, я уйду — упрямо сказал Рефик. «Только бы Перихан не пришло в голову сюда спуститься!»

Осман подошел к брату и положил ему руку на плечо. Он старался казаться добродушным, но жест вышел фальшивым.

— В самом деле, Рефик, куда ты пойдешь?

— Поеду к Омеру!

— К Омеру? Он что, вернулся?

— Нет.

Осман убрал руку с плеча брата.

— Ты что же, хочешь сказать, что поедешь в этот, как его… Где там был этот туннель? Туда собрался ехать?

— Да, туда. — Рефику не хотелось произносить слово «Кемах». «Ну вот и все!» — подумал он и поднял чемодан.

— Мама, я уезжаю! — Он покраснел, но старался казаться спокойным и веселым. — Уезжаю, но через месяц вернусь. Ну что ты плачешь? Говорю же, вернусь через месяц. Постой, я тебя поцелую! — Снова поставив чемодан на пол, он обнял мать и поцеловал ее в обе щеки. Потом, немного замешкавшись, поцеловал ей и руку. Об этом, правда, сразу же пожалел. Руку, подумал он, целуют в исключительно важных и серьезных случаях, и сейчас он сам давал понять, что происходит нечто из ряда вон выходящее.

— Хорошо, но куда ты сейчас пойдешь? — спросила Ниган-ханым.

— Переночую в каком-нибудь отеле. Не вставайте, пожалуйста, не вставайте!

— В отеле? — переспросила Ниган-ханым, но Рефик уже взял чемодан и вышел из гостиной. — Он в отель поехал? — успел услышать он ее вопрос, обращенный к Осману.

Осман нагнал его у выхода.

— Нехорошо ты поступаешь, нехорошо! Завтра позвони мне на работу. Ты же не сразу поедешь… Подумай немного! — Потом, должно быть, вспомнил, что он все-таки старший брат, и строго прибавил: — И одумайся!

— Я позвоню, — сказал Рефик и вышел на улицу.

Звякнул колокольчик на калитке. Несмотря на бурю, в Нишанташи все было спокойно, только гудел в деревьях ветер. Запах моря и водорослей исчез. Улицы были пусты, вечерняя людская суматоха улеглась. Буря разбивалась и рассеивалась, сталкиваясь с льющимся из окон покоем.

— Если бы ты еще немного задержался, пришлось бы тебе плутать в темноте! — сказал Омер.

— Да уж! — ответил Рефик. Он еще не пришел в себя с дороги. — Я далее не думал, что сорок километров — это так много! — И он начал рассказывать о своем трехдневном путешествии. Из Анкары до Сиваса доехал на поезде. Потом сел на автобус, идущий в Эрзинджан. Туда добрался только вчера вечером, там заночевал, а утром отправился из Эрзинджана в Альп — этот путь занял полдня. С тех пор как он прибыл, прошло уже полчаса, он давно уже снял свое заснеженное пальто и сидел у большой печи, обогревающей барак, но Омер чувствовал, что друг еще не согрелся. Должно быть, восточный горный холод успел хорошенько проморозить изнеженное тело обитателя Нишанташи.

— Тебе, наверное, все еще холодно?

— Холодно, но не очень.

— Мы сейчас поужинаем. Поешь горячего супа, согреешься. Но сначала я покажу тебе, что тут и как.

Они встали. Омер открыл первую дверь и с видом хозяина дома, показывающего жилище квартиросъемщику, объявил:

— Это — уборная! Без унитаза, но что поделаешь. К тому же у вас в Нишанташи на первом этаже такая есть, для прислуги конечно.

— Отец тоже ею пользовался, — сказал Рефик, будто извиняясь. — К тому же когда дом только купили, там был унитаз. Отец приказал переделать.

«Неудачно я пошутил», — подумал Омер.

— Очень жаль, что твой отец умер. Соболезную.

Наступила пауза. Оба внимательно смотрели на холодный каменный пол уборной, как будто увидели там что-то интересное.

— Очень жаль, — снова сказал Омер и обнял друга. — Я рад, что ты приехал. Когда получил телеграмму, не мог поверить своему счастью. Так обрадовался! — Почувствовав, что разволновался, он отвернулся от Рефика и быстро проговорил: — Сейчас покажу твою комнату.

За следующей дверью обнаружилось огромное пустое помещение. Сквозь маленькое окошко было видно, как падает на улице снег.

— Какая большая комната! — удивился Рефик. — И как здесь, однако, холодно!

— Да, протопить ее будет непросто. Я думал, тебе захочется просторную комнату. Зимой работать можно только в туннеле, поэтому бараки стоят пустые. Если хочешь, давай взглянем на мою комнату. Но вряд ли ты найдешь там уголок, чтобы сесть и почитать. — Улыбнувшись, Омер открыл соседнюю дверь.