Зал судебных заседаний был полон народу. Меня в который уже раз восхитила способность публики и журналистов предчувствовать, что произойдет нечто весьма интересное. И ход заседания оправдал все самые смелые ожидания.

Поначалу, как и положено, выступали с показаниями различные полицейские чины, от которых ничего нового нам услышать не удалось. Но вскоре в качестве свидетеля обвинитель пригласил кухарку госпожи Ясень. Ловко задавая вопросы, прокурор вынудил ее показать, что Людмила Станиславовна Ясень неоднократно и порой нелицеприятно высказывалась о своем племяннике и что его самого неоднократно бранила за многочисленные проступки. Бедная женщина несколько раз пыталась сказать, что все эти ссоры были серьезны лишь с виду, но ей этого не позволили. И у присяжных сложилось о взаимоотношениях племянника и его тетушки то впечатление, которого добивался представитель обвинения.

Я уж начала ждать, что и горничную Елизавету Гаврилову вызовут, чтобы усилить это впечатление, тем более что видела ее в зале среди публики, но этого не случилось.

На свидетельском месте оказался другой человек. Извозчик, который точно помнил, что именно в ночь убийства брал седока вблизи дома, где оно произошло. Тот пассажир пребывал в крайнем возбуждении и несколько раз менял адрес, по которому его следовало отвезти. Поначалу назвал Ярославский вокзал, позже изменил свое желание и потребовал везти его в гостиницу «Подворье», но вскоре велел остановиться возле трактира, рассчитался и сошел. Трактир располагался в нескольких домах от места проживания Валентина Пискарева.

Все это, помимо самого появления извозчика в зале суда, для нас с Осипом Ивановичем большой новостью не стало.

На просьбу опознать в человеке, сидящем на скамье подсудимых, того ночного пассажира извозчик замешкался.

– С виду похож, ну и фигурой тоже. Так я в лицо не шибко его рассмотрел, в точности сказать не могу, он или не он.

Прокурор ловко ввернул, что следующий свидетель снимет все эти сомнения.

И вызвал дворника из дома Пискарева, который уверенно показал, что видел Михаила Пушкина, которого хорошо знал прежде и хорошо рассмотрел в тот раз выходящим из дома Пискарева примерно часом спустя после того, как предыдущий свидетель высадил своего седока возле трактира, и подтвердил, что названный тем свидетелем трактир расположен неподалеку.

Защита раз за разом отказывалась от вопросов к свидетелям обвинения.

Наконец настал черед вызывать наших свидетелей.

Первым был введенный в заседание охранниками господин Артем Ипполитович Барсуков.

Прокурор не преминул бросить реплику, что одного преступника станет выгораживать другой.

– Законом это не воспрещается, – спокойно ответил адвокат. – К тому же на данный момент господин Барсуков является лишь подследственным и называть его преступником преждевременно.

И ободряюще улыбнулся Барсукову. Тот и в самом деле от этих слов приободрился.

– Господин Барсуков, по возможности кратко расскажите, в чем вас обвиняют? – попросил адвокат.

Свидетель ответил кратко, но умудрившись несколько раз продемонстрировать свое раскаяние и готовность сотрудничать по любому вопросу.

– И какое отношение это имеет к сути нашего дела? – не удержался от вопроса прокурор. – Не вижу связи.

– Да уже то, что разговор идет о ценных бумагах покойной Людмилы Станиславовны Ясень, указывает на связь между этими делами, – пояснил Осип Иванович и обратился к суду: – Могу я прервать на время допрос этого свидетеля, чтобы задать оставшиеся у меня вопросы позже? Благодарю. Тогда я вызываю на свидетельское место господина Степана Анатольевича Пузанова.

Степка, можно сказать, прошествовал на место для свидетелей, никак не отреагировав на смешки в зале.

– Странные у вас свидетели, господин защитник, – счел нужным вставить колкую реплику обвинитель, но ответа на нее не последовало.

Степан четко и уверенно рассказал о событиях на заднем дворе дома госпожи Ясень, свидетелем которых он был несколько дней спустя после преступления и следствием которых стало обнаружение измазанного кровью кинжала.

– Позвольте, но какое отношение это имеет к нашему делу? – вскипел прокурор, едва дотерпев до конца допроса свидетеля. – Речь идет о предмете, никакого отношения к делу не имеющем!

– Речь идет об улике, которую обвинение сочло нужным не представлять в суде, – возразил адвокат. – Отчего?

– Да по той простой причине, что предмет, названный уважаемым свидетелем, – тут прокурор не стал сдерживать сарказма и даже сделал жест в сторону скамьи присяжных, предлагая им разделить его иронию в адрес мальчика, – не является орудием убийства. И что найденные на нем отпечатки пальцев не являются отпечатками пальцев обвиняемого.

– То есть вы представляете суду лишь те улики, которые указывают на вину подсудимого? – ухватился за оговорку Осип Иванович. – А те, что противоречат вашей версии, скрываете!

– Мы ничего не скрываем! – искренне возмутился прокурор. – А причину не приобщать к делу в качестве улики найденный во дворе дома кинжал я уже назвал. Весомую причину.

– А как же тот факт, что кинжал этот принадлежал обвиняемому? Или вам это не известно?

– Известно. Но повторяю…

– Мне вот тоже это непонятно, – вмешался в перепалку судья. – По сути, на месте преступления обнаружен кинжал. Испачканный кровью. Принадлежавший подсудимому. И обвинение полагает, что эта улика излишня?

– Хорошо. Обвинение готово представить данный предмет в суд в качестве улики по делу. А пока могу я задать вопросы свидетелю?

– Задавайте.

– Скажите, господин Пузанов, вот вы с товарищами играли вблизи дома…

– Мы не играли, мы проводили сыскные мероприятия, – вежливо, но твердо поправил прокурора Степан.

Зал пришлось успокаивать, но сам свидетель, сказавший фразу, вызвавшую громовой хохот, остался спокоен.

– Хорошо, вы проводили сыскные мероприятия, – не скрывая усмешки, согласился обвинитель. – Кстати, в чем они заключались? Это и суду, и публике весьма интересно узнать.

– Так я же все подробно рассказал! Нет, если кто не понял и если нужно, могу и повторить.

Тут Степан отклонился от линии поведения, которой его просил придерживаться адвокат, но Осип Иванович лишь одобрительно ему кивнул.

Новый взрыв смеха, кажется, сбил обвинителя с мысли, и он отказался от дальнейших вопросов. Но сказал, что детские игры нельзя рассматривать как доказательства в суде и что свидетель не слишком уверенно показал на человека, которого обвинил в подбрасывании улики.

Осип Иванович промолчал и вызвал Василия Антоновича Уткина.

Василий повторно, но своими словами изложил суть происшествия и заявил, что он-то совершенно уверен, что видел входящим во двор и выходящим из него именно господина Барсукова, так как имел возможность рассмотреть его лучше своих товарищей. Также он заявил, что лично осматривал то место, где был позже обнаружен кинжал, и его там до появления Барсукова не было.