Немира подалась назад. Вдохнула-выдохнула, пытаясь привести мысли в порядок.

И ведь Ратмир не раз говорил, что эмоции у нее через край бьют. Три года училась их давить, а стоило ведьмарю вернуться, как внутреннего равновесия словно и видом не видывала, слыхом не слыхивала!

Нет, нельзя так. Надо вернуться. Все ж Войтех не собачонка, веревкой к себе не привяжешь.

Немира отдышалась и уже, влекомая благоразумием, собралась покинуть лекарню, как ее слуха коснулся разговор:

– Зря ты с ней так.

– Как?

– Она тебя так долго ждала. А первый год так и вовсе едва ли затворницей не была…

– Лежи спокойно.

– Войтех, я ведь знаю, что Немира тебе небезразлична…

– О чем ты?

– Не притворяйся. Это было заметно уже тогда, в Кревине.

– Может и так… только это не твое дело, – голос ведьмаря вдруг словно заледенел.

«Может и так?» Не отрицает! «Может и так!» О боги! Да ради этих слов она готова весь храм обойти по карнизу. Трижды!

– Пусть не мое, – ничуть не обиделась Рыжая. – Да только нельзя ведь собственного счастья чураться. Ты нуждаешься в ее помощи ничуть не меньше, чем она в твоей…

– Я не нуждаюсь ни в чьей помощи!

– Отказываешься от дара Макоши?

– Это ошибка, – внезапно голос ведьмаря дрогнул, словно он сомневался в собственных словах.

– Великая Мать никогда не ошибается.

– Значит, это первый случай.

– Но, Войтех, а как же лунница у тебя на бедре…

Немира внутренне возликовала: не ошиблась, выходит, он и только он – ее суженый, Великая богиня их самолично повенчала, собственными слезами благословила.

– Ты не понимаешь…

– Войтех…

– Хватит! Я не хочу говорить об этом! – рявкнул мужчина и куда спокойнее добавил: – Сейчас перережу привязку на крови – и ты снова станешь прежней.

– Как знаешь, но гляди, чтобы не пришлось пожалеть.

Немира не видела лица Рыжей, но почему-то была абсолютно уверена, что последняя фраза касается вовсе не лечения. Девица потопталась еще какое-то время у оконца, но так и не услышав болей ни слова, с трепещущим сердцем выскочила из лекарни. Внутри словно пел хор посланцев Любмела: она ему небезразлична. Она ему небезразлична!

Переполненная радостью, Немира спешно шагала по коридору и скоро очутилась в лесу Макоши. И тут же наткнулась на старого друга.

– Чему так улыбаешься, девонька?

– Он вернулся! – выдохнула она, погладив белку, что в мгновение ока устроилась на узких плечах.

– Ну, вот и добре, – улыбнулся в ответ старик. – Стало быть, и мое поручение исполнено.

– О чем ты? – Девица с наслаждением поглаживала мягкую шерстку зверька.

– Так ведь это Войтех наказал мне приглядывать за тобой, покуда его не будет. Сказал, чтоб ни волоска с твоей головы не упало.

– Правда?

– Ну, это вовсе не значит, что я бы сам не пришел, – по-своему понял восклицание старичок. – Вон Рыжик по тебе кажный день скучает, да и мне с разумным существом побеседовать в радость. Лешие ведь – народ не из словоохотливых…

Немира прервала оправдания лесовика поцелуем в морщинистую и твердую, что то дерево, щеку:

– Благодарствую!

– За что? – застенчиво улыбнулся леший и приобрел цвет спелой малины.

Надо же, а девица и не подозревала, что лесные духи краснеть умеют.

– За дружбу твою!

Бельчонок сунул мордочку в лицо Немире, тоже требуя поцелуя. Девица рассмеялась и прикоснулась губами к мокрому носику.

Внезапно мир снова обрел яркие краски. Сердце наполнилась радужными надеждами.

Обратно она отсчитывала коридор подскоками и прыжками, пока не наткнулась на словно выросшую прямо из камня Пульхерию. Надо же, Немира почти четыре года провела в храме, а так и не раскрыла секрет старой волхвицы.

– И где это, позволь спросить, тебя носило?

Руки уперлись в сухонькие бока, лик скривился от недовольства. Пожалуй, если б ученица не ведала, сколько на самом деле доброты в сердце этой женщины, то испугалась бы напускной грозности.

– Гуляла.

– Гуляла она. А собираться за тебя кто станет?

– О чем ты? – спросила Немира, боясь уверовать в собственную догадку, молнией мелькнувшую в голове.

– Как это о чем? Вам с ведьмарем спозаранку в дорогу дальнюю, а ты ни вещей, ни снадобий не сложила.

– Да у меня-то пожитков тех – раз-два и обчелся, – едва не задыхаясь от радости, призналась Немира.

– Нечему улыбаться! – для важности прикрикнула старуха.

– Как скажешь! – Немира чмокнула наставницу и понеслась в келью.

– Совсем сдурела девка, – пробурчала старуха и, зарумянившись, поспешила следом.

Вещей и правда оказалось немного. Вернее, тюк мог бы оказаться увесистее, коли Немира не ограничилась бы одним сменным костюмом да оружием. Ну, еще пара склянок с мазями да кулечки с порошками. Как ни старалась Пульхерия, но из девичьих штучек только и сумела, что зеркальце медное да пару лент всунуть. Конечно, быть красивой, особливо при Войтехе, Немире ой как хотелось. Но куда важнее было проявить себя достойным воином. Ведь именно за место в постоянных спутниках подле ведьмаря она боролась.

За вторую половину дня девица так и не встретилась с возлюбленным. После трудного исцеления он отправился отдыхать, назначив ей встречу на рассвете через Пульхерию.

Девица ожидала, что последняя ночь в Лунном храме окажется длинной и бессонной, но ошиблась. Дрема явился, лишь только голова коснулась подушки, и сны даровал замечательные.

* * *

Ночь накинула на горы глухое черное покрывало. Даже луна сероватой дымкой укуталась, словно не желала на ведьмачье бесстыдство глядеть. И было от чего очи воротить да бледно-золотые лучи прятать. Юга, уже не заботясь, приметит ли кто, оседлала верного Дубину и, хорошенько лягнув по широким бокам, взмыла в небо. Прохладный ветерок приятно обдувал лицо, темнота прятала морщины, чернила седину. Можно было просто наслаждаться бытием в Яви. А тепереча, когда смерть прошла совсем близко, жизнь казалась особенно смачной, словно наполненное соками тушеное мясо, которое хочется вкушать и вкушать, даже если брюхо набито до отказа.

Широкие мозолистые ладони загребали будто загустевший воздух, босые ступни отталкивались от него, делая прыжки длиннее, а полет мягче. Ведьма скрипуче расхохоталась, вспомнив, как Лисица встретил свою поверженную шайку, и, потянув за волосы, вынудила Дубину перевернуться вверх ногами. Припомнила, как сдавил горло серебряный обруч, заговоренный главным чародеем Смедина, как коснулся шеи стальной клинок – и косматая голова едва не очутилась на длинном копье. Добре, что она сумела злость главаря на других перебросить. Откупилась…