– Кто там? – послышался чей-то мужской голос, а когда Гуров назвался, сразу последовал встревоженный вопрос: – Что-то случилось?

– Вот для того, чтобы ничего не случилось, я и пришел.

Калитка распахнулась, и в ней показался старший сын губернатора, с которым Лев Иванович уже сталкивался.

– Михаил Михайлович, я вас попрошу приютить на несколько дней Самойлова, – сказал Гуров. – Он важный свидетель, и ему опасно находиться дома, тем более что он живет один. И из дома его нельзя выпускать ни под каким видом. Так надо!

– Вы меня извините, пожалуйста, но Лев Иванович привел меня сюда почти насильно, – начал оправдываться Самойлов. – А еще у меня завтра экскурсии, и я никак не могу людей подвести.

– Вам что, экскурсии дороже жизни? – спросил его Гуров таким тоном, что тот не посмел ответить, да и что можно ответить на такой вопрос?

– Конечно! – охотно согласился Михаил Михайлович – средний. – Нас это совсем не стеснит, да и поговорить ему будет с кем – дочка ведь и так из музея не вылезает, каждую свободную минуту там проводит. Это сейчас она при бабушке из-за всех этих событий. А экскурсии провести и она сможет.

– Ну, тогда я оставляю Самойлова в надежных руках, – сказал Гуров, почти пропихивая в калитку упиравшегося Ивана Георгиевича.

– А вы что же? Поужинайте с нами, если уж пообедать отказались, – пригласил его сын губернатора.

– Спасибо, но дела не позволяют, – отказался Лев Иванович.

Калитка закрылась, и он спокойно подошел к ожидавшим его людям.

– Значит, это и есть знаменитый Гуров? – спросил, судя по голосу, молодой парень, потому что лиц за шапками и поднятыми воротниками было не разглядеть.

– Он на всю Лоссию отин такой. Только теловым лютям и ефо однофо са класа хфатает, – ответил Тихий. – Никакофа спасу от нефо нет.

– Интересно, сколько бы мне заплатили по старым временам, если бы я его грохнул? – продолжал парень.

– Ты и сейчас можешь попробовать это сделать, но за последствия я не отвечаю, – невозмутимо произнес Лев Иванович.

– Тулак! Сто с нефо фосьмесь? – пожаловался Тихий на парня. – Ты не опластяй внимания – суткуют мальсиски, я феть им, кокта ты сюта плилетел, ласскасывал, сто ты са теловек. Как ты самофо Эфенти плоститал и застлелил – мы, сталики, холосо тот слусяй помним. Суму следи насых было мноко.

– Вот и вспоминайте «предания старины глубокой», а мне некогда. Подскажите, как лучше к гостинице пройти?

– Мы тепя плофотим, – пообещал Тихий.

– Э, нет! Я уеду, а вам тут жить, – возразил Гуров. – Еще неизвестно, каким боком вам выйдет то, что вы тех парней, что нас возле дома Ивана Георгиевича ждали, турнули.

– Ты, Кулоф, не вытелывайся! Тепя сюта сасем плислали? Стопы ты насол тофо, кто в Попапытя стлелял. А если с топой сто-нипуть слутится, кто этим саниматься станет? Та и всему насему колоту путут польсые неплиятности. Оно нам это нато? Лутсе ус мы тепя пловодим – нам так спокойнее.

– Дело ваше, но хоть рядом не идите.

– Фот и холосо! Токда ити сейтяс плямо тута, а потом мы тепе скасем, где наплаво сволативать.

И Гуров пошел. Настроение у него было не самое лучезарное, но он мысленно посмеивался над собой – это надо же! В первый раз в жизни у него был почетный эскорт из бывших уголовников. Но потом его мысли переключились на дела более важные и насущные, и он задумался настолько, что очнулся только тогда, когда его кто-то сзади схватил за плечо. Реакция, выработанная годами тренировок в спортзале и многократно выручавшая на практике, не подвела и на сей раз, несмотря на то что полушубок здорово сковывал движения, и человек мгновенно оказался в сугробе с вывернутой назад рукой, а вот в руке у самого Льва Ивановича уже был пистолет.

– Кулоф! Ты песеный! – заорал на него Тихий. – Мы тепе клитяли-клитяли, сто усе сфолатифать пола, а ты не слысыс!

– Прости, парень, – извинился Лев Иванович, помогая тому подняться на ноги. – Это уже не от меня зависит – на автомате срабатывает. Рука-то как?

Тот подвигал плечом, отчего стал похож в своем тулупе на танцующего медведя, и буркнул:

– Ничего, работать смогу.

Когда и остальные подошли, один из парней спросил:

– Ну, в рукопашной вы, может быть, и справились бы с одним-двумя, а вот что вы стали бы делать, если бы вас из снайперской захотели снять?

– От хорошего снайпера спастись невозможно. Не зря говорят: «Чего его догонять? Его пуля догонит!» Но вот максимально обезопасить себя вполне реально. Вот, например, здесь. Откуда смогли бы стрелять? – спросил Гуров.

– Да из любого дома, – ответили ему.

– Ответ неправильный. Смотри! Я иду вдоль забора, а он не меньше двух метров, то есть выше меня, значит, с этой стороны я прикрыт. А что у нас на другой стороне? Что мы прошли?

– Ну, сначала были дома…

– Не просто дома, а дома, как мне сказали, отцов города, – поправил парня Гуров. – Кто-нибудь оттуда будет в меня стрелять, если люди знают, зачем я приехал? Или кто-то из них заинтересован в смерти Косолапова?

– Да нет, они не разлей вода!

– Вот именно, а дальше что?

– Школа, ясли, детсад… – перечислял парень.

– То есть места, в этот поздний час гарантированно безлюдные.

– Но когда вы направо свернете, то там с другой стороны как раз жилые дома будут.

– И человек будет стрелять в меня из своего собственного дома и из своего собственного ружья? – спросил Гуров. – Нет, он не сумасшедший. Хотя, предположим, винтовку он как-то смог достать, а вот в своем доме грешить не будет. Теперь по поводу того, что туда мог посторонний человек залезть. Но в каждом дворе – по собаке, которая, почуяв чужого, тут же залает и не успокоится до тех пор, пока тот не уйдет. Снять ее пулей – значит, самому поднять тревогу, потому что на выстрел в собственном дворе каждый хозяин выскочит, и не с пустыми руками. Да и соседи всполошатся. Убить таких зверюг, что я видел, ножом? Так она к себе не подпустит, а уж лаять начнет еще громче. Метнуть нож? Но любая собака на подсознательном уровне знает, что, если человек на нее замахивается, то в руке у него может быть камень, палка или еще что-то подобное, и увернется. Ну, и откуда здесь в меня могут стрелять?

– Значит, вы сначала специально эту сторону дороги выбрали? – догадался один из парней.

– Я ничего не выбирал, просто это тоже на автомате происходит, уже независимо от меня. Вот здесь, – постучал себя по лбу Гуров, – все заложено и срабатывает в нужный момент.

Парни переглянулись, и видно было, что хотели порасспрашивать его еще, но Лев Иванович сказал:

– Люди! Я – холодный, голодный, уставший и занятой, поэтому очень хочу наконец-то оказаться в гостинице. Обещаю, если у меня будет свободное время, устрою встречу с широкой общественностью. Так, куда сворачивать?