Видя, что в нем до сих пор кипит злость, я села и подождала, чтобы он взял себя в руки и продолжил.

– А уж Антона я ненавидел вообще больше всех на свете. Никто не верил мне, когда я говорил, что он нарочно переехал меня. Даже твоя мать. Особенно она, что только еще сильнее бередило рану. Мне сказали, это несчастный случай… может, и так… в любом случае я считаю, он виноват. Так что я даже отчасти рад, что он умер. Вот. Ты хотела, чтобы я был честен, я сказал тебе все. Я не горжусь этим, но это так.

– Папа…

– Это не отменяет факта, что я люблю тебя больше всего на свете и не могу жить без тебя, потому что, когда ты появилась, ты принесла с собой столько радости, а я вообще не ожидал, что смогу еще снова испытывать радость. И мне было вообще неважно, что ты была не моя. Но я знал, что, если твоя мать уедет в Италию к Антону, она заберет тебя с собой, а я не мог допустить, чтобы это случилось. И в тот день в больнице я действительно хотел умереть. Я не пытался манипулировать ей. Клянусь. Потом я говорил себе, что она заслужила расплаты за то, что сделала. Она была неверна, у нее был роман, и из-за этого со мной случилось несчастье. – Он отвернулся и затих. – Я потерял все. И стал для всех в тягость.

– Ты не был нам в тягость.

– Нет, был. Я старался ее простить. Честно, старался. Год за годом. Но у меня не получалось… И я прилагал все усилия, чтобы не потерять тебя. Особенно из-за Антона.

– Но я бы не бросила тебя, – заверила я его, чувствуя, что во мне снова нарастает злость, которая рвется наружу. И она отыскала себе дорогу сквозь густой лес моей любви и сочувствия. – Даже если бы я встретилась с Антоном, ты все равно всегда оставался бы моим папой. Если бы ты только был со мной честен. Если бы помог мне встретиться с ним. Он был моим биологическим отцом и хотел встретиться со мной, но ты не позволил этого, и теперь у меня больше не будет такой возможности. И у меня не было шанса познакомиться со своими братом и сестрой. Если бы Антон не умер, я бы так и не узнала о них. Как я могу теперь простить тебя, папа?

И я расплакалась от боли, что человек, который, как я думала, сделает для меня все, отказал мне в величайшем даре из всех возможных – даре своей веры в мою любовь к нему. И в даре любви моего биологического отца. Я в первый раз с абсолютной ясностью увидела всю глубину ран моего отца – не только физических, но и других, более глубоких, тех, что ослабили его душу в совсем юном возрасте, когда его бросила родная мать. А потом его жена собиралась сделать с ним то же самое. Я увидела мир его глазами, и в этом мире любовь была разрушающей силой, оставляющей после себя изуродованные обломки, какой ему казалась теперь его собственная жизнь.

Папа напряженно следил за мной.

– Пожалуйста, детка, не плачь. Я не могу видеть, как ты плачешь.

Я посмотрела на него и вытерла слезы.

– Тогда почему же ты так поступил?

Во мне бурлила ненависть за то, что он от меня скрывал. И мне хотелось отыграться на нем.

Но в то же время я жалела его за то, что он так и не впустил в свою жизнь любовь, боясь ее разрушительной силы. И стал недоверчивым, ревнивым и жадным.

– Прости, – произнес он. – Я знаю, что поступал плохо, но я боялся твоей реакции, если ты узнаешь. И вот теперь я все равно тебя потеряю.

Увидев в его глазах неприкрытое отчаяние, я заставила себя взять его за руку, потому что не хотела стать такой, как он, – человеком, который не может простить. Человеком, сердце которого не верит в любовь и верность тех, кого любит. Мне хотелось видеть в нем лучшее. Мне надо было верить в то, что он сможет в кои-то веки поставить мое счастье выше своего собственного.

– Я никогда не надеялся прожить так долго, – продолжал объяснять он, срывающимся от всхлипываний голосом. – Мне очень неприятно быть тебе в тягость, но я думал, что вы с матерью быстро освободитесь от меня. И мне всегда казалось, что после моей смерти ты рано или поздно встретишь Антона. Я с самого начала ожидал этого, так что каждый лишний день, проведенный с тобой, был для меня благословением. Да, я отбирал ваше счастье, потому что был уверен – надолго меня не хватит. В этом и заключалась моя ошибка. Я ждал слишком долго. Если бы я знал, как долго я не умру, я вел бы себя по-другому.

– Папа, пожалуйста, не надо так говорить. Я никогда не хотела твоей смерти. – Я опустила глаза на наши сцепленные руки и попыталась сквозь всю свою боль и ярость разглядеть то, в чем он сейчас признался. Я подумала о его страхе и неуверенности и ощутила в себе первые робкие следы будущего прощения – это было похоже на первые капли дождя, которые заставляют тебя взглянуть на небо перед началом ливня.

– Да, я был эгоистом, – признался он. – Я понимаю это и хотел бы все исправить. Если бы я мог, я сказал бы тебе поехать в Италию и узнать, как ты появилась на свет. Я сказал бы тебе следовать велениям сердца. Я хочу, чтобы ты была счастлива, пусть даже и без меня, потому что я не смогу вынести, если ты перестанешь меня любить.

Я наклонилась и поцеловала его руку.

– Я никогда не перестану тебя любить, папа. Ты всегда был мне хорошим отцом.

– Кроме этого.

Я кивнула.

– Да, кроме этого.

Но полное прощение будет непростым. Это я уже понимала. Оно потребует много сил, но все равно это будет лучше, чем альтернатива, при которой я буду ненавидеть и презирать своего отца. Я не смогу так жить. Я не хочу всю оставшуюся жизнь испытывать злость. Я хочу просыпаться утром и чувствовать себя счастливой, увидев солнечный свет. Я хочу ощущать благодарность за то, что меня вырастил добрый и любящий папа, с которым я всегда чувствовала себя любимой.

Какое-то время мы сидели молча. Я вспоминала все, что знала про