— Очень достойные люди, — прозвучала реплика второго члена дуэта. — Очень, очень.

— Совершенно верно. И при этом каждый из них готов понести расходы…

— Немалые расходы, очень немалые…

— Я бы сказал даже — очень большие, для того чтобы… Ну вы ведь понимаете, не так ли?

— Я уверен, что вы понимаете!..

Пока они распевали на два голоса, я тоже открыв рот — но только для того, чтобы положить в него еще один вкусный кусочек. Однако после этого воззвания к моей понятливости я решил, что пора вместо дуэта организовать трио.

— Ну а если я беру эти расходы на себя и вы получаете готовый факт без всяких забот и достаточно быстро? Или еще лучше: просто гарантирую вам, что проблем с освобождением поста у вас не возникнет?

Я выговорил это с той небрежной уверенностью, которая должна была внушить собеседникам, что стоит мне пальцем пошевелить, и сразу же начнут происходить серьезные события. А чтобы они прониклись этой мыслью до конца, добавил еще:

— Я не привык, чтобы мне отказывали.

Кажется, это возымело действие.

— У нас и в мыслях не было — отказать вам…

— Мы бы и не пришли вовсе, если бы намеревались…

— В этом я уверен, — успокоил их я. — Полагаю, что речь идет о цене, и более ни о чем?

— Н-ну… — глубокомысленно протянул лысый.

— Эмм… — Интонация кудряша выражала глубокую задумчивость.

— Я готов выслушать ваши мнения, — приободрил оппонентов я.

— При совершенном уважении к вам — очень сложно. Если бы дело было только в цене… — затянул лысый.

— О цене всегда можно договориться, ведь верно? — подхватил второй. — Вас ведь не напугает сумма в пятьсот тысяч?

Разумеется, названная сумма меня не испугала. Однако же удивила. Президент выдал мне миллион; именно такой была, по его сведениям, цена. Похоже, должности в этом мире сильно подешевели?

— Вполне приемлемо, — откликнулся я вслух. — И давно у вас держатся такие цены?

— Цены? Очень давно… Мы рады, что они вас устраивают, и у нас не возникло бы ни малейших сомнений, если бы не личности других претендентов…

— Люди с громадным весом, вы понимаете?

— С весом, да. И с неограниченными возможностями.

— С неограниченными? — выразил я сомнение.

— Ну пусть с почти неограниченными. Но в наших условиях мы вынуждены…

— Мы льстим себя надеждой, — речь кудрявого становилась похожей на его шевелюру, — что сможем найти компромисс с вами не только по финансовой стороне проблемы, но и…

— В самом ли деле вам нужна именно эта должность? — поставил вопрос ребром лысый.

— Понимаете ли, остальные претенденты хорошо известны и находятся в тесных дружеских отношениях со многими депутатами. Нет, мы ни на минуту не сомневаемся в ваших достоинствах и известности, может быть, даже славе…

— Несомненно, славе…

— Но в нашем мире о вас информированы неполно. Вот если бы вас удовлетворила, к примеру, должность министра процветания и перспективы в нашем правительстве…

— Поверьте — прекрасный старт для стремительной политической карьеры. Вот уже четыре министра процветания в нашей истории сделались…

— Стоп, стоп, — прервал их я, чувствуя, как от этой болтовни у меня начинает гудеть голова. — При чем тут министр чего бы там ни было? На какой пост, по-вашему, я претендую?

Лысый пожал плечами, второй, в локонах, слегка развел ладони, выражая удивление.

— На трон вице-короля Симоны, разумеется, — пробормотал лысый. — На какой же еще?

— Вице-короля? Какой же территорией я стал бы управлять?

— Вы не совсем в курсе, я полагаю, — проговорил кудрявый тоном, ясно показывавшим, что к чудачествам богачей принято относиться снисходительно, как к детским шалостям. — Симона — королевство, разумеется, но король у нас не наследственный, а выборный — и вице-король точно так же.

Я почувствовал, что начинаю злиться.

— Вам что — даже не сказали, что я хочу купить?

— Видите ли, — после краткой паузы, которой хватило им, чтобы переглянуться, сказал лысый: — Собственно, для переговоров с вами были назначены другие люди, но в последний момент…

— Словом, получилось так, что мы не успели как следует…

— Но если вы скажете, о чем, собственно, мы должны договориться…

«О господи! — подумал я. Неужели во всех мирах парламенты одинаковы?»

— Пожалуйста, — сказал я, пытаясь сдержать раздражение, — с удовольствием просвещу вас. Я не хочу быть вице-королем. Меня интересует всего лишь пост посла вашего мира на Серпе. И ничто другое.

Я ожидал, что мои собеседники вздохнут с удовольствием. Однако результат был противоположным: они озадаченно уставились на меня.

— Посла… на Серпе? — пробормотал лысый.

— Но это… это невозможно! — жалобно проныл кудрявич.

— Что-о? — грозно вопросил я.

— Ну не то, чтобы совсем невозможно, — неуверенно сказал лысый, — но тут нужно время, чтобы найти верный путь…

— Послов парламент не назначает и не утверждает, — собравшись с духом, объяснил кудрявый. — Это прерогатива королевского правительства. Так что для того, чтобы договориться с людьми в правительстве, понадобится не день и не два. Но главное — они заломят такие деньги, что для нас просто не имеет смысла вступать в такие отношения с ними. Да и вам это обойдется дороже: триста — нам, и еще столько же — для них. Понимаете ли…

— Я все понял, — сказал я сухо. И в самом деле: чего тут было не понять?

Я встал. Вежливо поклонился:

— Произошло недоразумение, господа. Мне не нужно было встречаться с вами. Приятного аппетита! И я направился к выходу.

— Постойте, как же?..

— А счет? — возопил второй.

— Нет товара — нет денег, — ответил я наставительно.

— Мы согласны дать вам любое место в правительстве! Оттуда вы сможете…

— Как-нибудь в другой раз, — пообещал я, аккуратно затворяя за собой белую с золотом дверь.

Папе извиняться передо мною не хотелось, и он лишь пробормотал несколько слов, из которых следовало, что в парламенте обстановка меняется ежедневно, выгодные дела там рвут друг у друга, так что порой бывает совершенно непонятно, к кому следует обращаться, а от кого нужно держаться подальше. В ответ я лишь спросил:

— Что, у вас там нет своих людей, что ли?

— Есть-то есть, — ответил он, и в голосе его прозвучала досада. — Но там они в два счета развращаются, так что мы им перестаем доверять…

Я выразил ему сочувствие по этому поводу. После чего он пообещал, несколько приободрившись: