Это дублирование институтов в целом не составило особого труда благодаря тому, что королевские чиновники сохранили верность делу дофина. От массовых увольнений в парламенте, ведомстве двора, финансовых службах, верховных судах, проведенных в 1418 г. Иоанном Бесстрашным и завершенных в 1420 г. Генрихом V, пострадало не только некоторое количество заведомых сторонников арманьяков, но и многие нейтральные либо умеренные чиновники, желающие прежде всего возврата к внутреннему миру, возврата, который на какой-то момент произошел при дофине Людовике Гиенском. Уступив место безвестным бургундцам, слабо разбиравшимся в делопроизводстве и не умевшим придать парижским институтам того блеска, каким обладали прежние представители королевской власти, смещенные чиновники оказались скопом причислены к приверженцам дофина и приговорены к изгнанию. Свою корыстную преданность, не всегда сочетавшуюся с добросовестным исполнением обязанностей, но неизменную, они принесли Буржскому королевству, видя в этом режиме единственное легитимное продолжение прежней французской монархии. Тем самым они стали основой режима, который без них мог бы и рухнуть. Штат всех ведомств откровенно очень сократился, и кандидатов было явно больше, чем мест. Выбор, который делали из массы соискателей, не всегда бывал удачным: слишком многие из чиновников были продажными людьми, отъявленными взяточниками, однако обладали опытом и теми качествами, которые руководству удавалось оценить лишь задним числом. В парламенте в качестве первого президента заседает Жан де Вейи, старый опытный советник, давний враг кабошьенов; в качестве президента — Жан Жювенель, бывший хранитель должности купеческого прево, потом королевский адвокат, потом канцлер герцога Гиенского и наконец председатель Палаты эд, пристроивший при себе двух сыновей — будущего архиепископа Реймского и хрониста, более известного под латинизированным именем Жювенель дез Юрсен; нашлось место и для Арно де Марля, сына бывшего канцлера, убитого как арманьяка в 1418 г. Во главе финансовых ведомств королева Иоланда поставила (потом она же спровоцирует его опалу) Жана Луве, малопочтенного председателя Счетной палаты Прованса. В состав Палаты эд помимо двух членов прежней палаты, упраздненной бургундцами, назначили двух бывших советников парламента, протеже Людовика Гиенского и Людовика Орлеанского, и трех пуатевинцев, прежде служивших герцогу Беррийскому. Подобную же смесь можно было обнаружить и в местной администрации. Там наряду с заурядными рвачами служили честные и энергичные люди, как Эмбер де Гроле, бресский дворянин, который с 1419 г. до самой смерти, наступившей в 1434 г., замечательно исполнял должность сенешаля Лиона и в этом качестве руководил сопротивлением, отбив немало нападений бургундцев и расстроив ряд савойских интриг.

Превосходя ланкастерский режим площадью подвластных территорий, поддержкой удельных князей и качеством административного персонала, Буржское королевство к тому же обладало более обширными средствами, которые, если бы их не расхищали мошенники-управители и придворные хищники, могли бы дать возможность для более форсированного военного натиска. Как и его соперник Бедфорд, Карл использовал существующие налоги, продолжал взимать габель и налог с продаж и постоянно требовал от Штатов разрешения на сбор новой тальи. Счастливые времена, когда Карл V и его сын повышали талью собственной властью, вернутся, лишь когда монархия, став единым целым, вернет себе былой престиж. Однако ассамблеи Штатов, порой созываемые несколько раз в год, редко противились требованиям правительства. И поскольку подчиненные Карлу провинции в целом были богаче и, пожалуй, менее разорены, чем владения Бедфорда, буржский король получал с них, по крайней мере по документам, значительные суммы. Только в 1424 г., явно составлявшем исключение, потому что в этот год формировалась крупная армия, было выделено: в марте Штатами Лангедойля, собравшимися в Сель-сюр-Шер, — талья в миллион ливров; в мае Штатами Лангедока, созванными в Монпелье, — 150 000 ливров; та же сумма в декабре — сессией Генеральных штатов, состоявшейся в Клермоне; тем временем согласие на дополнительный эд дали местные собрания в Сентонже (июнь), в Веле, Жеводане и Виваре (сентябрь), тогда как только для Пуату налог повысили на 50 000 ливров. Это в целых пять-шесть раз превышало сумму, которую мог рассчитывать собрать в своих доменах Бедфорд. В обычные годы, когда Ланкастеры получали 100 000 или 200 000 ливров, Валуа добивались выделения не менее 500 000 ливров; доход еще оставался довольно большим. Очевидно, остается выяснить, в какой степени страна, ресурсы которой все более истощались, выплачивала огромные суммы, которых от нее требовали. Остается также выяснить, какая часть собранных денег попадала в сундуки буржского короля. Есть подозрение, что имели место бесчисленные растраты, хищения, расточительность дофина по отношению к недостойным фаворитам. В первые годы своего изгнания Карл жил в полнейшей нужде, едва находя достойную одежду, — и тем не менее его пристрастие к красивым тканям было столь велико, что он станет тратить на них весь доход скудного бюджета, — в окружении нескольких приверженцев, тоже бедных. Его чиновники, плохо устроенные в слишком маленьких «столицах», лишь нерегулярно получали небольшое жалованье. В Туре, в Шиноне, в Бурже мало-помалу воссоздавался двор, кочевавший из одной резиденции в другую. Но денег продолжало не хватать. Старые приемы, а именно девальвация монеты, использовались самым активным образом — до такой степени, что Штаты Шинона, созванные в 1428 г. накануне осады Орлеана, отказались выделять какие бы то ни было новые субсидии, пока монета не вернется к прежней стоимости и не стабилизируется.

Следует ли удивляться, что в обстановке подобной неразберихи все, что делалось в военной сфере против англо-бургундцев, не только не оправдывало надежд, но уступало и тем ограниченным результатам, которых при ничтожных средствах удается достичь экономному Бедфорду? Если английская армия была малочисленна и ее не хватало для выполнения неотложных задач, она, во всяком случае, отличалась сплоченностью, хорошей экипировкой, ей регулярно платили; дисциплина здесь была строгая и действенная. Карл в своем королевстве мог рассчитывать почти на одних арманьякских капитанов, реликтов гражданской войны, закосневших в грубости, привыкших к грабежу и недисциплинированных. За последующее участие в эпопее Жанны д'Арк некоторых из них окружит ореол славы. Но пока что Ла Гир и Ксентрай, Амбруаз де Лоре, гасконцы Арно Гильем де Барбазан и Амори де Северак и даже сам «милый Дюнуа[119]» — не более чем атаманы разбойников. Для организации более многочисленных экспедиций Карл возлагал всю надежду на иностранных наемников, а именно на грозных шотландцев, которых посылал ему регент Олбани, очень довольный, что заодно избавлялся от неудобных соперников. Их вождей — Арчибальда, графа Дугласа, Джона Стюарта, графа Бьюкена — буржский король примет с распростертыми объятиями, наделит землями и пенсионами; в 1421 г. Бьюкен опояшется мечом коннетабля. Но они вели себя во Франции как в завоеванной стране, и их гибель на поле боя под Вернеем народ воспримет как избавление.