Это серьезные симптомы, что надо принимать меры, чтобы нарыв не созрел. Бедфорд, менее высокомерный и скрытный, чем его старший брат, в отношениях с герцогом Бургундским разыгрывал лояльность и доверие. Еще во время болезни Генриха он, не задумываясь, послал подкрепления в Ниверне, чтобы отстранить от вотчин союзника угрозу со стороны сторонников дофина. Со смертью короля Англии он предложил герцогу стать регентом Франции. Предложение заманчивое, позволявшее без борьбы осуществить мечту какого-нибудь Филиппа Храброго или Иоанна Бесстрашного окончательно взять в свои руки управление королевством. Но Бургундецне спешил соглашаться, взвешивая риск: какой может быть его власть над страной, покорность которой обеспечивалась только иностранными гарнизонами? Не вовлечет ли пост регента его на службу к Ланкастерам? Не станет ли он их лакеем? Другие, менее проницательные и более озабоченные достижением немедленных, но иллюзорных выгод, мигом бы ухватились за возможность достичь своих политических целей, пусть даже «в обозах чужеземца»[120]. История показала, что простаки или бесхарактерные люди, которые шли на подобные комбинации, сколь бы выгодными те ни выглядели, неизменно оказывались в проигрыше. И Филипп предложения не принял. А Бедфорда это заставило вымаливать его дружбу и искать консолидации англо-бургундского союза в брачных альянсах. Иоанн V Бретонский, до сих пор постоянно переходивший из лагеря в лагерь, то становясь арманьяком, то бургундцем, то принося оммаж Ланкастерам, то сближаясь с дофином и при этом всем стремясь лишь к одному — отвратить от своего герцогства ужасы войны, теперь примкнул к герцогу Бургундскому и Бедфорду, чтобы совместно бороться против Карла VII. Тройственный союз был заключен в Амьене в апреле 1423 г. Его закрепили два брака: Бедфорда с Анной Бургундской и Ришмона с Маргаритой Бургундской, уже вдовой Людовика Гиенского.

Коалиция трех принцев была обречена на недейственность еще до ее заключения. При всей ловкости Бедфорда 1423 год стал для него началом долгой четырехлетней полосы разочарований и огорчений, когда дружба с бургундцами перешла в глухое соперничество, а интриги Бургундца с королем Валуа парализовали усилия Ланкастеров в военной сфере.

Начало охлаждению в англо-бургундских отношениях положила одна история, во многих отношениях бурлескная. Эта трагикомедия, выстроенная в драматическом плане безупречно, соединяет похождения взбалмошного Глостера с романтическими авантюрами Якобы Баварской. Когда в 1417 г. умер шурин Иоанна Бесстрашного Вильгельм Баварский, граф Эно, Голландии и Зеландии, за его наследство разгорелся спор между его братом Иоанном Баварским, до того носившим сан епископа Льежского, но теперь поспешившим вернуться в мир, расстаться с митрой и жениться, и единственной дочерью графа Якобой, вдовой бесцветного дофина Иоанна Туренского, которую тотчас после смерти последнего выдали за его двоюродного брата — не менее бесцветного Иоанна Брабантского, сына покойного герцога Антуана. И тот, и другая были в долгу у герцога Бургундского: бывшему епископу в январе 1408 г. понадобились бургундские войска, чтобы разбить при Отее восставших льежских ремесленников; Якоба, выйдя за молодого герцога Брабантского, который во всей своей политике следовал в фарватере Иоанна Бесстрашного, вошла в число протеже последнего. Поэтому после четырех месяцев борьбы противники обратились к могущественному герцогу Бургундскому с просьбой продиктовать условия соглашения, по которому в апреле 1420 г. и были разделены спорные земли: бывший епископ пожизненно сохранял под своей властью Голландию и Зеландию, Якоба признавалась графиней Эно.

Так бы все, может быть, и осталось, если бы Якоба, не слишком довольная навязанным ей вторым мужем, вдруг не бросила его в апреле 1421 г. После этого она нашла прибежище в Англии, где Глостер, до того не принимавший участия в континентальных походах брата, стал домогаться ее руки и наследства. Филипп Добрый выразил резкий протест Генриху V, а после Бедфорду, обвинив союзника в вероломстве: тот-де дал убежище беглой и преступной жене его брабантского кузена и протеже и потворствует криминальной связи двух сиятельных особ. Но ни Генрих V, ни тем более Бедфорд, сознавая, конечно, в какое затруднительное положение ставит их странное поведение сумасбродного Глостера, тем не менее не рисковали строго его наказывать, потому что у этого вертопраха были влиятельные друзья, а расточительность сделала его популярным. Они просто призывали его быть благоразумней, фактически не ограничивая ему свободы действий. А Якоба была не из тех женщин, что покорно ждут развития событий. Не вправе рассчитывать на снисходительность законного папы Мартина V, она обратилась с просьбой аннулировать ее брак с брабантским кузеном к старому Бенедикту XIII, тому самому бывшему понтифику, одинокому и упрямому, который с высоты утеса Пеньяскола, где он нашел прибежище, беспрерывно извергал анафемы на весь остальной мир, не признававший его; получив буллы, она в феврале 1423 г. вступила в брак с Глостером. Потом, сделав мужа наследником всех своих владений, она подбила его отправиться на континент, чтобы завоевать их. Несмотря на неодобрение Бедфорда, Глостер сумел, хоть и не без труда, набрать несколько тысяч воинов, которые в октябре 1424 г. высадились с ним в Кале, прошли через Артуа и от имени Якобы стали занимать Эно. Филипп, посчитав, что его дурачат, решил беспощадно мстить. Поскольку Иоанн Баварский очень кстати умер, завещав герцогу Бургундскому все свои права хранителя графств Голландии и Зеландии, то в марте 1425 г. бургундская армия, усиленная брабантскими контингентами и даже — неслыханное дело — несколькими отрядами сторонников дофина, вступила в Эно. Глостер, едва не попав в плен, бежал в Англию, оставив жену в руках противника. Но и после этого неугомонная Якоба не перестала доставлять Филиппу беспокойство: бежав из гентской тюрьмы, она вновь разожгла в Голландии войну группировок, вынудила герцога Бургундского послать несколько карательных экспедиций и только после этого признала себя побежденной; Глостер же после своего поспешного бегства в Нидерландах больше не показывался. Отвергнутый властной супругой, отныне он всю свою кипучую активность вложит в английские дела: грубо обвинив своего дядю Генриха Бофора, что тот узурпировал пост регента и замахивается на трон, он вынудил Бедфорда приехать в Англию, чтобы примирить противников.

Во время каждого из эпизодов этой комедии, изобилующей бурлескными ситуациями, англо-бургундские отношения переживали новое охлаждение, которым только ловкость регента не позволила вылиться в открытый разрыв. В 1423 г., чтобы компенсировать пагубные последствия брака Глостера, Бедфорд попросил руки Анны Бургундской и закрыл глаза на то, что его бургундские и бретонские союзники всерьез подумывали о переговорах с дофином; в 1424 г., сглаживая дурное впечатление от высадки Глостера, тот же Бедфорд, желая удержать шурина от мести, передал ему в дар графства Макон и Оксер, изъяв их из французского королевского домена; наконец, в 1427 г. он предотвратил новое сближение сторонников дофина и бургундцев, торжественно обязавшись не оказывать более помощи, прямой или косвенной, Якобе Баварской. Но хоть согласие между англичанами и бургундцами каждый раз в самый последний момент спасали, оно оставалось неустойчивым. В конце 1424 г. даже прошел слух, будто английское окружение Бедфорда разработало план убийства Филиппа Доброго.