Посоветовавшись с Босхом и Чу, он прежде всего собрал на совещание всех следователей. Они сгрудились в передней комнате дома 6а после того, как Гэндл временно выставил оттуда судебных экспертов и фотографов.

– Вот что, ребята, – начал он, – я решил, нам негоже совещаться под солнцем на свежем воздухе. Будет лучше, если мы поговорим здесь, в темноте, где разит смертью. Все указывает на то, что в этом доме умерло много людей и конец у них был прямо-таки жуткий. Их замучили и убили, и мы должны почтить их память, выполнив нашу работу на высшем уровне. Не будем срезать углов, не станем нарушать правила. Сделаем все по закону. Пусть этот Харди уже в машине с Бейкером и Кехо начал признаваться и выворачиваться наизнанку. Наша задача – провести расследование так, чтобы никто не подкопался. И чтобы этот тип больше никогда не увидел небо над головой. Его пункт назначения – камера смертника, и никакой больше. Всем ясно?

В комнате закивали головами. Босху еще не приходилось слышать, чтобы лейтенант напутствовал сотрудников, как футбольный тренер команду. Гарри понравилась его речь, он решил, что Гэндл правильно поступил, напомнив всем, как высоки ставки в этом деле.

После вступления лейтенант начал распределять обязанности. Хотя большая часть работы заключалась в сборе улик в обоих домах, квинтэссенцией расследования были, безусловно, найденные в шкафу на втором этаже видеозаписи и расклеенные по стенам фотографии. Следователи отдела нераскрытых преступлений получили задание документировать все, что касалось жертв: кто они, откуда родом, что с ними случилось. Мрачная обязанность. Чуть раньше Чу запустил на компьютере диск ди-ви-ди, чтобы получить представление о том, что представляет собой хранящаяся в шкафу обширная коллекция видеозаписей. Ролик запечатлел, как Харди насиловал и мучил женщину, пока та не взмолилась – он в это время вытащил у нее изо рта кляп, – чтобы он убил и прекратил ее страдания. Запись закончилась тем, что придушенная женщина потеряла сознание, но явно еще дышала. Харди повернулся к камере и улыбнулся – он получил от жертвы все, что хотел.

За все годы работы в полиции Босх не видел ничего более душераздирающего и отвратительного. Некоторые кадры были так омерзительны, что Босх понимал: их надо упрятать в самые глубокие тайники сознания. Но рядом стояли другие диски и кассеты и лежали сотни фотографий. Все следовало просмотреть, описать, запротоколировать и включить в список улик. Болезненное, иссушающее душу занятие, выполнять которое способны только полицейские из отдела тяжких преступлений. Гэндл предупредил, что каждому из команды необходимо обсудить мучительное задание со специалистами из научного бихевиористского отдела. Следователи знают: носить в себе ужасы профессии все равно что жить с умирающим от рака. Однако искать помощи у посторонних, стремясь облегчить свою ношу, многие считают слабостью. Ни один коп не хочет, чтобы его считали слабым ни плохие парни, ни коллеги – хорошие парни.

Затем Гэндл передал слово ведущим следователям Босху и Чу, и они коротко рассказали, какие шаги привели их к Харди и этим домам-близнецам.

Детективы обсудили этапы предстоящего расследования. С одной стороны, требовалась быстрота, с другой – обстоятельность и осмотрительность, чтобы выполнить работу со всей тщательностью. Закон требовал, чтобы управление выдвинуло против Харди обвинение в течение сорока восьми часов после его ареста. В среду утром ему предстояло впервые предстать перед судьей. Если к тому времени обвинение не будет предъявлено, его отпустят на свободу.

– Давайте сформулируем обвинение по одному эпизоду, – предложил Босх. – А по мере того как будем готовы, добавим другие. К среде подготовим дело Лили Прайс. Оно пока сырое, но это наш вернейший шанс. Есть пробы ДНК. И хотя они не совпадают с ДНК Харди, думаю, нам удастся доказать, что в момент убийства он находился рядом с жертвой. Будем надеяться, что до утра среды мы найдем в этом доме изображение самой Лили Прайс.

Чу достал ее фото размером 5 × 7, взятое из уголовного дела. Это был снимок из альбома выпускного класса Лили. Невинная красивая девушка улыбалась в объектив. Если среди сувениров Харди найдется ее изображение, оно не будет похоже на эту фотографию.

– Речь идет о 1989 годе, поэтому ее не будет на ди-ви-ди, если только Харди не отцифровал аналоговую запись на пленке, – заметил Чу. – Но это маловероятно, поскольку в доме нет конвертера, а в лабораторию подобные записи не несут.

– Мы быстро просмотрим фотографии, – сказал Босх. – Те, кому предстоит заниматься пленками, следите, не появится ли на них Прайс. Если удастся найти ее на пленках или на фотографиях, считайте, что в среду мы на коне.

На этом Гарри и Чу закончили, и слово для последнего напутствия снова взял лейтенант:

– Вот так, ребята. Все поняли задачу? Тогда приступайте. Время пошло.

Люди начали расходиться. Босх чувствовал, с каким нетерпением детективы хотят приступить к работе. Призыв лейтенанта подействовал.

– Еще одно, – сказал лейтенант. – Никаких временных норм в данном деле. Допускаются любые переработки. Указание исходит из канцелярии самого шефа.

Если лейтенант рассчитывал на бурю оваций или хотя бы на аплодисменты, он был разочарован. Хорошая новость, что на расследование отпущены деньги без ограничений, вызвала слабую реакцию. Сверхурочные – полезная вещь, тем более что их не было целый год. Но люди стеснялись получать денежное вознаграждение за ту работу, которую им предстояло выполнить. Босх понимал: каждый согласится трудиться, не думая о времени и о том, заплатят за это или нет.

«Вот почему мы занимаемся нашим делом».

Гарри вспомнил, что сказала ему Киз Райдер. Все это часть их миссии, и данное дело лучшее тому подтверждение.

Трем группам детективов, которым поручили заниматься фото и видеоуликами, понадобилось два часа, чтобы сложить в коробки для улик то, что они обнаружили в шкафу во второй спальне. Словно торжественная похоронная процессия, три автомобиля без опознавательных надписей повезли материалы на север – в здание полицейского управления Лос-Анджелеса. Босх и Чу ехали в последней машине, а на заднем сиденье лежали три коробки с фотографиями. Детективы молчали, поглощенные мыслями о предстоящей мрачной работе.

Отдел по связи с прессой проинформировал журналистов об их прибытии, и когда детективы несли коробки в управление, их снимали выстроившиеся у входа в здание фотокорреспонденты и видеооператоры. Это было сделано не для того, чтобы потрафить прессе. Скорее, это стало первым шагом программы, предполагающей использование журналистов для внушения общественности, из которой и набирается состав присяжных, что Чилтон Харди виновен в страшных злодеяниях. Таков негласный союз прессы и полиции, существовавший во все времена.

Все три зала совещаний предоставили в распоряжение вновь созданной оперативной группы по делу Харди. Босх и Чу заняли самый маленький, где не было видеоаппаратуры. Им предстояло разбирать фотографии, и такая аппаратура не требовалась.