Мирна опустила газету на колени.

– Правда? – Она сняла очки. – Антуанетту, скорее всего, убили во время ограбления. Или из-за пьесы…

Клара покачала головой:

– Полиция уже так не считает.

– Кто тебе сказал?

– Габри. Он разговаривал с Брайаном, который вчера ночью случайно услышал разговор Армана и Жана Ги с женщиной из КСРБ. Они с ней ругались.

– Ругались?

– Ну, спорили. Габри сказал мне об этом по секрету. Ш-ш.

– Ш-ш? – повторила Мирна. – Это что, такой звук тайны?

Две женщины уставились друг на дружку, а между ними, словно голограмма, повисла пушка. Громадная пушка, черт бы ее подрал. В лесу. Ни одна из них не видела ее, но обе представляли, как такая штуковина может выглядеть. И спрашивали себя, как она может убивать людей одним фактом своего существования.

– Какое отношение Антуанетта могла иметь к пушке? – спросила Мирна.

– Я не знаю, и Габри тоже не знает, – ответила Клара. – Странно, что никто не помнит, как ее там собирали. Кто-нибудь из стариков должен бы помнить. Рут, например.

– Рут? Ты думаешь, Рут что-нибудь помнит?

– Она сама как отвязавшаяся пушка, – признала Клара.

– Может быть, Рут и оставили здесь создатели пушки, – сказала Мирна. – Может, она неудачная первая попытка.

Клара издала короткий смешок, потом вздохнула:

– Узнать бы побольше. Так легко представлять себе худшее.

– И воображения для этого особого не требуется, – сказала Мирна, чей взгляд скользнул по Кларе и уставился в окно.

– Что ты там видишь? – спросила Клара и повернулась.

Она увидела деревенский луг, три высокие сосны, дома. Увидела грозовые тучи и столбы света, пробивающегося сквозь разрывы в тучах, рой голодных птиц и сидящего на скамье пожилого человека, который их кормит.

– Я вижу ответы, – сказала Мирна.

– Я открою! – крикнула Рейн-Мари.

Она сидела в кабинете за компьютером, когда раздался осторожный стук.

Такой осторожный – Рейн-Мари даже подумала, что ослышалась. Но стук раздался еще раз. Более уверенный. Она открыла дверь и увидела Брайана Фицпатрика.

– Извините, – сказал он. – Наверное, я слишком рано?

– Нет-нет, что вы. Входите. Вы, кажется, замерзли.

Ночью на небо наползли тучи, а с ними пришел холодный фронт с ветрами и промозглой прохладой, проникающей под кожу до самых костей.

– Когда Габри приехал за мной вчера вечером, я побросал в чемодан кое-какие вещи, но голова у меня совсем не работала, – сказал Брайан, обхватив себя руками. – Взял три пары туфель, но только одни носки. И ни свитера, ни пиджака.

– Ой, у нас много одежды, мы вам одолжим.

Она поцеловала его в обе щеки.

– Могу я увидеть вашего мужа?

– Конечно.

Рейн-Мари провела его в кухню, где горела печка и закипал кофе.

– Арман…

Арман оторвался от своего блокнота, Анри перестал мучить плюшевого лося. Оба тут же встали.

– Брайан, – сказал Арман, пожимая гостю руку, – садитесь. А я тут записывал кое-какие мысли, а потом собирался заглянуть к вам в гостиницу.

Он усадил Брайана в удобное кресло у огня, а Рейн-Мари налила кофе.

– Вы завтракали? – спросила она. – Хотите яичницу с беконом?

– Merci. Габри приготовил мне тосты. Я, вообще-то, не голоден.

– Примите мои соболезнования. Никак в голове не укладывается, – сказала Рейн-Мари. Она принесла кофе и апельсиновый сок. – Как вы?

Не спросить она не могла, но ответ был ясен по несчастному виду Брайана. Он отрицательно покачал головой, поднял руку и тут же уронил ее на подлокотник.

И еще было ясно, что Брайан хочет поговорить с Арманом наедине.

Рейн-Мари поднялась наверх и принесла свитеры, носки, фланелевую пижаму Армана. Она положила одежду на столик у двери вместе с теплой курткой, потом позвала Анри, пристегнула поводок к ошейнику и отправилась выгуливать собаку.

– Вчера вечером вы слышали наш разговор, – сказал Арман, когда Рейн-Мари вышла.

Брайан кивнул:

– Мне не спалось. Я услышал, как вы постучали к женщине из КСРБ, и пошел за вами вниз. Я не понимаю, что происходит.

– Дядюшка Антуанетты был одним из создателей пушки, которую мы нашли в лесу, – сказал Гамаш.

Скрывать это от Брайана было бессмысленно, он и так многое услышал вчера.

– Дядя Гийом? – спросил Брайан. – Но он был инженером. Строил развязки.

– Значит, Антуанетта рассказывала о нем?

– Если откровенно, то очень немного. Да я и не интересовался. Кажется, она его любила, а он ее точно любил. Вы думаете, ее убили из-за него?

– Не исключено. Мы считаем, что он мог спрятать где-то в доме чертежи той пушки и кто-то захотел их отыскать. Может, думал, что ее нет дома.

– Они стоят кучу денег. Я слышал, вы вчера говорили.

Гамаш кивнул:

– Верно. Вы не знаете, могли эти бумаги быть в доме?

Брайан покачал головой:

– Я чувствую себя таким бесполезным. Наверное, я должен бы передать эти бумаги вам, но для меня ваши слова как снег на голову. Я понятия не имею о том, что происходит. А Антуанетта знала о том, чем занимался ее дядюшка?

– Нам это тоже не известно. Известно лишь, что в доме нет никаких следов ее дядюшки. Вы ничего не вспоминаете? Никакой фотографии?

Брайан вытянул губы, задумался, потом снова покачал головой:

– Я не очень наблюдательный. Ну почему меня не было дома?! Зачем я остался в Монреале?

– Тот, кто ее убил, дождался бы вашего следующего отъезда, – сказал Арман. – Вы никак не могли ему помешать.

Гамаш не сказал Брайану, но, по его мнению, Антуанетта была обречена, после того как Лоран нашел пушку и стал всем про нее рассказывать. И после того, как агенты КСРБ решили никому не сообщать про ее дядю.

– Никто никогда не приходил и не интересовался Гийомом Кутюром? – спросил Арман.

– Мне ничего такого не известно. Он умер до нашего с ней знакомства. – Брайан опустил глаза на свою кружку кофе, словно впервые ее увидел. – Не знаю, что мне делать.

Арман кивнул. Он понимал, что с потерей приходило и подавляющее чувство собственной потерянности. Дезориентации.

– Я не могу вернуться домой, – сказал Брайан. – Пока не могу.

Гамаш сочувствовал ему, но он знал, что Брайану и не позволят вернуться.

Он не удивился, когда позвонила Лакост и сообщила, что у Мэри Фрейзер и Шона Делорма есть постановление на проведение собственного обыска в доме Антуанетты. Без чьего-либо присутствия. Впрочем, у Гамаша возникло впечатление, что постановление лишь некая демонстрация, – он не сомневался, что они там уже успели побывать. Уже обыскали. Без прикрытия или потребности в юридическом прикрытии.