— О каких суммах, по-вашему, может идти речь?

— При мне они называли — полмиллиона «зеленых». Думаю, сам груз обходился Марату тысяч в триста, а около двухсот тысяч — комиссионные. Долларов, конечно.

— Почему вы так считаете?

— Когда Марат сделал вид, что взял меня в долю, он заплатил мне как бы мою часть — пятьдесят тысяч баксов. Вряд ли половину, скорей — четверть.

— Где же эти пятьдесят тысяч?

«Так я вам и сказал!» — подумал Вадим. Он считал, что эти деньги его и он отработал за них по полной программе.

— Их забрал у меня Сергуня. Когда прихватил дома, чтобы отвезти к Марату.

— Почему же вы не взяли их у него после аварии?

— Мне было не до этого.

— Никаких денег при осмотре трупа и места аварии найдено не было, — подал голос из своего угла Косенков.

Вадим пожал плечами.

— Значит, плохо искали. Или наоборот — слишком хорошо.

Участники оперативного совещания переглянулись. Вадим даже почувствовал легкий укор совести за то, что он мажет дерьмом и без того по уши замаранную милицию. Но вспомнил, сколько раз его обдирали менты и по делу, и не по делу — за короткую остановку в неположенном месте, даже за накинутый, но непристегнутый ремень безопасности. И успокоил себя: ничего, перемогутся. К тому же очень он сомневался в том, что если бы деньги действительно были у Сергуни, то они попали бы в протокол.

Вопросы продолжались.

— Вы были за рулем «БМВ» в момент аварии. Как вам удалось убить Барыкина, а самому уцелеть?

— У меня не было намерения его убивать. Мне нужно было его просто вырубить, хоть на время, чтобы уйти. Ему просто не повезло.

— Почему вы ушли с места аварии, когда увидели, что Барыкин мертв?

Вадим пожал плечами:

— А что мне было делать? Ждать, когда меня заберут другие люди Марата?

Из своего угла потянулся Косенков:

— Можно вопрос? Почему именно вас Марат выбрал, чтобы подставить Аббасу?

— Наверное, потому, что я был связан с грузом. Раза четыре я забирал баул во Внукове и отвозил на вокзал. Мне платили по сто тысяч за ездку.

— А зачем вообще Марату нужно было ввязываться в эту аферу?

Вадим кивнул на магнитофон:

— Вы же сами слышали: чтобы избавиться от посредников и диктовать Аббасу свои условия. Если бы все прошло гладко, он наверняка вздул бы цену за груз.

— Хватит, товарищи, — прекратил вопросы Меркулов. — Прямо перекрестный допрос устроили нашему гостю. У нас еще будет время выяснить все детали. Вадим Николаевич, вам придется приехать к нам, и, возможно, не один раз. То, что вы написали и рассказали, необходимо будет оформить в виде протокола допроса свидетеля. Вы ничего не имеете против?

— Надо так надо, — согласился Вадим.

— Протокол допроса свидетеля должен быть оформлен сразу, — напомнил Косенков.

— Спасибо, что подсказал, — ответил Меркулов. — Сейчас, между прочим, половина второго ночи. А чтобы запротоколировать все, что Вадим Николаевич знает, нужен будет, я думаю, не один день. Так что будем считать наш разговор предварительной беседой. — Меркулов повернулся к Вадиму. — А сейчас не будем вас больше задерживать. Огромное спасибо за то, что вы пришли. — Меркулов пожал руку Вадиму и проводил его до дверей своего кабинета.

— А парень-то не простой, — заметил Турецкий, когда за Вадимом закрылась дверь. — Ох не простой!

— А простых людей, Саша, вообще не бывает, — отозвался Меркулов. — Итак, что же мы сейчас имеем?

— Все, — убежденно сказал Турецкий. — Марату — конец!..

Было уже часа два ночи, когда Вадим выехал на опустевшее Садовое кольцо и направился к Варшавке — домой, в Чертаново. Но, не доезжая до Крымского моста, притормозил и, нарушая все правила, свернул в посольский квартал. Мысль о том, что же выщелкнул, как окурок, в момент ареста Сильвио, не давала ему покоя. Это могла быть только ампула с литием. Меркулов был прав: это уже не имело никакого значения, но Вадим чувствовал, что должен найти ее. Его тянуло найти ее. Мысль о том, что она валяется где-то в пыли, вызывало ощущение какой-то незавершенности, незаконченности всего дела. И он решился: попробую.

Перед тем местом на перекрестке, где машиной засады была перехвачена «бээмвуха» Родригеса и Сильвио, как раз на уровне подворотни, Вадим остановил «Запорожец», открыл крышку моторного отсека, снял с карбюратора воздухофильтр, отсоединил тягу газа. Потом подвернул рукава куртки, масляной грязью от двигателя перемазал руки по локоть, мазнул даже по щеке, включил фары и начал тщательно, сантиметр за сантиметром, осматривать тротуар и кромку бордюра со стороны дома. Именно в эту сторону Сильвио выбросил ампулу. Засада была напротив, в кустах, поэтому они ничего не заметили, а если и заметили, то в азарте опасного дела не обратили на это внимания. На тротуаре ничего не было. Вадим чуть откатил машину, для верности включил переноску и с нею в руках начал ползать по проезжей части, перебирая комочки засохшей грязи, прошлогодние листья и обрывки бумаги, прибитые к кромке бордюрного камня.

«Запорожец» с включенными фарами, стоящий на пустынной улице, привлек внимание милицейской патрульной машины, объезжавшей посольский квартал. Машина остановилась рядом с «Запорожцем» Вадима, водитель и его напарник вылезли из нее и минуты три с интересом смотрели, как он роется в пыли, не обращая на них внимания.

— Ты что, парень, здесь потерял? — по-простецки обратился к нему водитель.

Вадим оглянулся, кивнул на «Запорожец»:

— Да вот — заглох, зараза. Карбюратор переливал, что ли? Начал смотреть — пружинка от тяги отскочила. И куда-то сюда.

— Мотор-то у тебя сзади, — заметил водитель. — А ты здесь ищешь.

— Так я откатил — на руках, — объяснил Вадим. — Без фар вообще хрен что найдешь.

Объяснение показалось им удовлетворительным.

— Ну, ищи, — проговорил водитель и зевнул, прикрыв рот рукой. — А не найдешь — резинку какую-нибудь поставь, до дома доедешь.

— Где ее взять, резинку!

— Да хоть бы и от трусов.

— А что? В самом деле! Не найду, так и сделаю. Спасибо за совет.

— А что у тебя со лбом? — поинтересовался напарник.

— Фурункул, — объяснил Вадим. — Вскочил, подлюка. Вот уж точно говорят — на ровном месте.

— Фурункул на лбу — это хреново, — заметил водитель.

— А на заднице — лучше? — спросил напарник.

— На заднице тоже хреново, — согласился водитель. — Сидеть трудно. А на лбу — на люди не выйдешь.

— Зато сидеть можно — хотя бы и в машине.

— А если в гости или в театр? — возразил водитель.