Мысль о победе представлялась весьма туманной. Шли минуты, все молчали. Тишину нарушало лишь прерывистое дыхание трех уставших изумленных мужчин. Вдалеке послышался вой сирены «скорой помощи», приближавшейся к Бич-стрит, но никто из троих не отреагировал.

Наконец Уолли выпрямился или попытался сделать это и сказал:

— Нам придется попросить суд отсрочить рассмотрение дела, выгадать дополнительное время. Тогда мы, вероятно, подадим протест против ходатайства об исключении Джерри из списка адвокатов истца.

Оскар высвободил голову и так злобно уставился на Уолли, будто хотел его пристрелить.

— Что тебе нужно сделать, так это позвонить твоему дружку Джерри и выяснить, что за чертовщина происходит. Он не может сбежать теперь, когда суд совсем близко. Скажи ему, что мы подадим жалобу в связи с нарушением профессиональной этики. Скажи ему, что мы сообщим прессе: великий Джерри Алисандрос боится приезжать в Чикаго. Скажи ему что угодно, Уолли, но он должен приехать на разбирательство. Бог видит, мы с этим не справимся.

— Если в препарате ничего плохого нет, зачем мы вообще рассматриваем возможность участия в суде? — поинтересовался Дэвид.

— Это плохой препарат, — сказал Уолли. — И мы найдем эксперта, который подтвердит это.

— Почему-то верится с трудом.

Дэвид встал и направился к двери.

— Предлагаю разойтись по кабинетам, обдумать ситуацию и собраться снова через час.

— Хорошая мысль, — ответил Уолли и поковылял к себе. Добравшись до кабинета, он начал звонить Алисандросу. Неудивительно, великий человек оказался вне доступа. Уолли засыпал его электронными письмами, длинными злобными сообщениями, изобилующими угрозами и ругательствами.

Дэвид, прочесывая блоги финансистов, юристов по коллективным гражданским искам, шпионов юридического мира, нашел сведения о том, что «Веррик» отказалась от переговоров по заключению мирового соглашения. Цена ее акций падала уже третий день подряд.

Ко второй половине дня фирма подала ходатайство об отсрочке рассмотрения и отзыв на ходатайство Джерри об исключении из списка адвокатов. Почти всю работу выполнил Дэвид, потому что Уолли сбежал из офиса, а Оскар оказался не особенно полезен. Дэвид вкратце поведал Рошель о катастрофе, и более всего ее встревожило, что Уолли опять запьет. Он продержался почти год, но она уже наблюдала у него рецидивы.

На следующий день Надин Керрос удивительно быстро подала отзыв на ходатайство адвокатов истца, возражая против предоставления дополнительного времени. Как и следовало ожидать, она не имела ничего против того, чтобы «Зелл энд Поттер» вышли из процесса. Долгая тяжба с таким профессиональным оппонентом, как Джерри Алисандрос, могла бы стать настоящим испытанием, но Надин была уверена, что быстро расправится как с Финли, так и с Фиггом, а то и с обоими сразу.

На следующий день с почти устрашающей оперативностью судья Сирайт отклонил ходатайство о продлении срока. Первое слушание было назначено на 17 октября, потом рассмотрению предстояло продолжиться в обычном режиме. В своем расписании судья выделил на этот процесс две недели и считал несправедливым по отношению к участникам других разбирательств что-то менять. Мистер Фигг подал иск («стараясь устроить при этом как можно больше шума»), и у него было достаточно времени на подготовку к процессу. Добро пожаловать в игру под названием «Ускоренное рассмотрение».

Судья Сирайт резко отозвался о Джерри Алисандросе, но в конце концов удовлетворил его ходатайство об исключении из списка адвокатов. С точки зрения процедуры такие ходатайства почти всегда удовлетворялись. Судья заявил, что клиенту, Айрис Клопек, обеспечат адекватную юридическую защиту и после ухода мистера Алисандроса. По поводу термина «адекватный» можно было бы подискутировать, но судья решил, что последнее слово останется за ним, поэтому не стал комментировать полное отсутствие опыта ведения дел в федеральном суде у мистера Фигга, мистера Финли и мистера Зинка.

Уолли оставалось только одно: подать ходатайство об отклонении иска по делу Клопека вместе с остальными семью делами. Богатство уплывало у него из рук, и он находился на грани нервного срыва. Но каким бы болезненным ни было отклонение иска, Уолли не мог представить себе без ужаса, как почти в полном одиночестве появится в зале суда, сгибаясь под невыносимым бременем дел тысяч жертв крейокса, и выступит в ходе разбирательства, от которого открестились даже знаменитые судебные юристы. Нет, сэр! Он хотел выбраться из этого капкана вместе со всеми, кто попал в него. Оскар утверждал, что сначала необходимо известить клиентов. Дэвид придерживался мнения, что Уолли должен заручиться их согласием, прежде чем закроет дела. Уолли вяло согласился с обоими, но не мог заставить себя сообщить клиентам, что намерен ходатайствовать об отклонении их дел через пару дней после того, как разослал веселые письма, где пообещал по 2 миллиона долларов каждому.

Уолли уже обдумывал ложь. Он планировал сообщить Айрис, а потом и другим, что «Веррик» удалось добиться отказа в рассмотрении дел в федеральном суде, поэтому он и его коллеги изучают возможность их подачи в суд штата, но на это нужно время и так далее. Уолли было необходимо потянуть время, хотя бы на пару месяцев притормозить процесс, помешкать, наврать, обвинить в задержках большую нехорошую «Веррик лабз». Пусть пыль уляжется. Пусть мечты о легких деньгах растают. Через год или около того он солжет им снова, а со временем все обо всем забудут.

Он сам напечатал ходатайство и, закончив, долго разглядывал его. Наконец, заперев дверь и сбросив туфли, Уолли нажал кнопку «отправить» и попрощался со своим богатством.

Ему нужно было выпить. Ему нужно было провалиться в забытье. Один, беден, как никогда, с разбитыми вдребезги мечтами и растущими долгами, Уолли наконец дал слабину и заплакал.

Не так быстро, сказала миз Керрос. Ее оперативный и весьма резкий отзыв на то, что, как считал Уолли, было рутинным ходатайством о закрытии дела, обескураживал. Она начала с того, что объявила: ее клиент настаивает на суде. Она в мельчайших подробностях описала все негативные статьи, которые обрушились за год на «Веррик лабз», причем многие из них создавались и поощрялись коллегией адвокатов истцов. К своему ходатайству она приложила папку толщиной в три дюйма, набитую подборкой статей, вышедших на территории всей страны. Каждую историю раздувал какой-нибудь крикливый юрист (и Уолли в том числе), поливавший «Веррик» грязью из-за крейокса и требовавший миллионов. Было бы страшно несправедливо позволить этим юристам развернуться и уйти без извинений перед компанией.

На самом деле ее клиент не хотел извинений. Он хотел справедливости. Он требовал проведения справедливого процесса перед судом присяжных. Не «Веррик лабз» начала эту битву, но, уж конечно, она собиралась ее закончить.

Наряду с ответом миз Керрос подала собственное ходатайство, какого в офисе «Финли энд Фигг» никогда не видели. Его название: «Правило номер 11 о ходатайствах о наложении санкций» приводило в ужас. А текст вполне мог снова отправить Уолли в реабилитационный центр, Дэвида — к «Рогану Ротбергу», а Оскара — на раннюю пенсию без всякого пособия. Миз Керрос весьма убедительно аргументировала свою позицию, указывая, что если суд удовлетворит ходатайство истца о закрытии дела, то это будет означать одно: иск изначально подавался по легкомыслию. То, что истец теперь просил об отклонении иска, явно свидетельствовало: дело не имело оснований и такой иск не следовало подавать в принципе. Однако девять месяцев назад он все-таки был подан, и ответчику, «Веррик», ничего не оставалось кроме того, чтобы усиленно защищаться. Таким образом, согласно положениям о санкциях Правила номер 11 Федеральных правил гражданского судопроизводства, ответчик имел право получить возмещение затрат на защиту.