Всегда обнаружатся не согласные с их действиями, и нередко из собственного окружения. Диктатором или руководителем видят себя многие. Тут-то и начнется. Проще заставить, чем объяснить. Они готовы сделать счастливыми всех и каждого, согнув в бараний рог любого, а недовольного прикончив, предварительно приклеив ему соответствующий ярлык. И не важно, как он звучит: аристократ, кавалер, золотопогонник или вредитель. Суть одна.

Ладно, нет смысла дальше оттягивать. Пора браться за дело и доводить его до логического конца. Я поднялся, останавливая жестом едва не подавившегося пристава, попытавшегося вскочить. Позвал Кузьму для порядка, не оставлять же господина полицейского в одиночестве при государственных бумагах. Не столько боюсь чего-то, сколько по привычке. Я в очередной раз направился в кабинет императрицы.

Екатерина изучила бумаги и выслушала мои комментарии.

— Вы хотите сказать, — с оттенком изумления сказала она, — что существует обширный заговор с целью освобождения Швеции? На основании вот этих писем?

Обществ разнообразных направлений в Швеции существовало невероятное множество. Обсуждали экономические и социальные реформы, мечтали об уважении к личности. Велись разговоры о прошлом величии и мечтали об освобождении от власти империи и возвращении прежних территорий. Принадлежность к масонским ложам не считалась чем-то незаконным. Об их существовании знали, нередко места собраний были постоянны.

— Здесь уже не болтовня, а четкие планы. Спровоцировать столкновения с русскими гарнизонами и вырезать наших людей. Количество русских войск в Швеции минимально. Подразделения, как и в России, живут в отдельной слободке, но офицеры частенько на квартирах. Лишенные командования, солдаты при внезапном нападении не смогут оказать достойного сопротивления. Осенью переброска частей по морю затруднена. Момент смены монарха и неизбежное возникновение вслед за этим временных трудностей и растерянности послужит сигналом. Как вы изволили видеть, среди предложений присутствует взятие Дмитрия с семьей под стражу в момент прибытия в Стокгольм для коронации. А ведь это непременно предстоит в ближайшее время. Не ваш супруг, так вы подвергаетесь прямой угрозе. Зима на носу, войска вводить сложно, море штормовое, — глядя в окно, сказал я. — Принудить либо отказаться от унии, либо ввести парламентское правление.

— Принудить меня?! — Она сверкнула глазами и чуть не зашипела на манер рассерженной кошки.

Ага, совсем не северный темперамент, столь долго сдерживаемый, проснулся. В детстве горячая чертовка была, а затем приняла правила и стала исключительно выдержанной на людях. Кажется, я не ошибся. Такая не уступит. И не простит.

Екатерина резко встала и прошлась от окна к двери и обратно.

— Хуже всего, что этот «Орден» получает деньги от англичан, — произнесла она.

Ну да. Может бросить тень на репутацию. Англичанка на троне, а ее родственники норовят завалить государство. Нет ли здесь измены и с ее стороны?

— На самом деле это не тайна, — спокойно сказал я. — Англичане много лет подкармливают всяческих недовольных. Есть еще несколько организаций самого разного толка. Впрочем, и французы финансируют «Детей свободы», а посредством масонских лож пытаются управлять умами. Тридцать две группы, и почти тысяча членов. Устав организации требует слепого повиновения младших членов старшим.

— И вы, Михаил Васильевич, так спокойно об этом говорите?!

— До тех пор пока дальше разговоров не идет, не вижу причин беспокоиться. Все в пределах прав, дарованных унией.

— Вот это вот сегодняшнее не причина для обеспокоенности?!

— А вот теперь пришло время всерьез заняться недовольными. На абсолютно законных основаниях. Государственная измена, убийство императора, получение иностранных денег — лучше предлога не бывает!

— Григорий Александрович?! — резко повернулась она к Потемкину.

— Михаил Васильевич хочет сказать, — моментально ответил тот, — что фактически связать с английским золотом два общества, польское с центром в Париже и шведское, довольно сложно. У них разные хозяева и цели.

— Но поскольку нас не любят ни те, ни другие, — закончила она мысль, — они успешно сотрудничают.

— Пока. Завтра все может измениться.

— В России ведь тоже существуют в немалом числе всевозможные тайные общества, — продолжая вышагивать туда-сюда, после паузы сказала Екатерина.

Еще сколько! От безобидных любителей словесности до достаточно сомнительных поклонников французских прогрессистов.

— Время такое, — поспешно сказал я, пока чересчур ретивые мысли не созрели в голове государыни. — Рождается новая одежда, новый стиль общения. Идет ускорение производства, и все это невольно порождает философию, которая должна дать обоснование и объяснить смысл новых явлений. Молодые умы кипят. Все подряд: старики, люди зрелого возраста и молодые — обсуждают и осуждают действия правительства или, напротив, требуют более радикальных действий.

— Народное просвещение, — сказала Екатерина откровенно ядовито. — Теперь стали грамотные и заимствуют идеи из Европы.

— Истинное просвещение не состоит в количестве умствователей и писателей. Цель его в распространении знаний, точных наук особенно. Мы имеем огромную нужду в инженерах, медиках, химиках, но весьма сомнительна в ближайшие годы польза от второго Канта или Юма. Эта роскошь неокрепшему уму может быть вредна, потому в университетах российских упор сделан на факультеты прикладные. А самонадеянность двадцатилетних, считающих себя вправе помышлять о преобразовании государства, смешна. Их надо бить по рукам, пока не повзрослеют, и не больше.

— Выходит, очень к месту проект создания жандармерии, — сказала императрица, прекращая хождение и усаживаясь снова за стол.

Я поспешно захлопнул рот, пока с языка не слетел дурацкий вопрос. Это она про ту самую службу расследования и дознания при ее особе. Просто само слово впервые прозвучало из ее уст. Мы с Потемкиным хотели нейтрально назвать Третьим отделением канцелярии Ея Величества.

— Тайная канцелярия совсем мышей не ловит. — Екатерина частенько вставляла в речь простонародные выражения и пословицы. — Такое злодеяние профукать!

Не зря даже не приняла князя Глебова, вновь назначенного не так давно покойным супругом. Извинения ей не требовались.

— Правда, проект явно недоработан. Помимо сыска и следствия еще передать в ведение жандармерии «черный кабинет»…

А это она перлюстрацию корреспонденции и дешифровку из моего ведомства выводит и в свою канцелярию включает.

— …и цензура печатающихся в России газет и книг, включая переводные, не помешает.

— Тотальный контроль крайне дорог и по сути своей недостижим, — быстро сказал я. — Всегда можно задним числом применить меры к нарушавшему правила. А предварительная цензура… излишне дорого. Да и не лучшая идея полное воспрещение. Запретный плод сладок.