Корни проблемы лежали в детстве, проведенном в провинциальной бедности. К этому можно добавить эмоциональную депривацию — безвременную смерть жены Веспасиана и матери Домициана, Флавии Домициллы, значение которой невозможно переоценить. Кроме того, чувство опасности, связанное с опалой Веспасиана после женитьбы Клавдия на Агриппине. Место рождения Тита, как мы знаем, едва ли можно считать престижным. Ко времени появления на свет Домициана двенадцатью годами позже успешное продвижение отца по «пути чести» пока не принесло никаких значительных материальных дивидендов. В старом доме на Гранатовой улице на Квиринальском холме, по словам Светония, не было ни одного серебряного сосуда. В «Двенадцати цезарях» историк утверждает, что главной особенностью детства и ранней юности Домициана была «нищета и порок». По сенаторским стандартам это, вероятно, было правдой. Историк не умаляет значения Веспасиана, одного из главных героев своего труда. Он просто подготавливает читателей к более поздним откровениям, касающимся необузданной алчности Домициана и его абсурдно завышенного самомнения.

Последнее определенно является следствием опасения утратить свой статус и объясняет высокомерие в отношении вольноотпущенницы отца Цениды, которой он не позволил себя поцеловать. Завышенное самомнение также могло усилить привлекательность его неверной жены, Домиции Лонгины. Несмотря на ее брак с сенатором Элием Ламией, Домициан с пылкой решимостью добивался благосклонности Домиции. Как и в случае с Августом и Ливией, благородство происхождения Домиции намного превышало знатность ее второго мужа. Она была прапраправнучкой Августа по линии Юлии Младшей, единокровной сестрой ее отца была императрица Цезония, четвертая жена Гая Калигулы. Сам отец был полководцем Гнеем Домицием Корбулоном, которого Нерон вынудил к самоубийству, опасаясь его военной славы и, как следствие, потенциальной угрозы, которую он представлял. (Со временем Домициан станет жертвой подобной обеспокоенности. В 84-м или 85 году он вызвал из Британии в Рим выдающегося военачальника Агриколу, который остался ему предан. Месть его безжалостного зятя, Тацита, продолжается по сей день.) К концу 81 года, как и Ливия до нее, Домиция получила титул «Августа». Она стала первой императорской женой после Поппеи, обладавшей этим титулом.

Разумеется, Тит начал жизнь, имея не больше, чем младший брат, но благодаря поддержке Веспасиана Нарциссом оказался в эпицентре римского мира. В противоположность Домициану он воспитывался и обучался на Палатинском холме вместе с сыном Клавдия, Британником. Впоследствии он разделил с отцом триумфальное возвращение из Иудеи. В отличие от них Домициан оставался дома — без матери, без отца и брата. Поэтому не стоит удивляться, что его понятие семейного единства расходилось с общепринятым, или тому, что он предпочитал проводить время в совсем другой компании на своей вилле в Альбанских горах в двадцати километрах юго-восточнее Рима. Он слишком часто был исключен из семейного общения Флавиев. Это также объясняет инстинкт одиночки, развившийся у взрослого Домициана.

Судя по сохранившимся источникам, его стремление добиться такого же положения, как Тит, характерно для всего принципата Веспасиана. Оно начинается в сумасшедшие дни сразу после прихода Флавиев к власти и успеха Тита в Иудее, когда Домициан «затеял даже поход в Галлию и Германию без всякой нужды и наперекор отцовским советникам, только затем, чтобы сравняться с братом влиянием и саном», — пишет Светоний. Десятилетие спустя, устав ждать, он без сожаления оставил больного Тита умирать. Версия Светония предполагает, что Домициан запретил оказывать старшему брату необходимую медицинскую помощь. Дион Кассий идет дальше, передавая слух, что Домициан, в духе прежних заговоров против Тита, способствовал его смерти. Хотя еще оставались шансы на выздоровление, «Домициан, чтобы ускорить его смерть, положил его в короб, наполненный большим количеством снега, под тем предлогом, что для излечения якобы необходимо охлаждение», естественно понимая, что это неправда.[299] Теперь, кода Домициан был уверен, что брат умрет, он поспешил в Рим, где в лагере преторианцев получил титулы, власть и полномочия, а также первую из двадцати двух аккламаций «императором». Как и в случае кончины каждого предшествующего принцепса, источники отвергают возможность естественной смерти. Учитывая будущее поведение Домициана, для них было важно, чтобы его восшествие с самого начала носило печать беззаконности.

Последний император Рима, своекорыстный и хитрый, немедленно обожествил брата и быстро приступил к строительству Арки Тита. Подобно Августовому празднованию годовщины битвы при Акции, Домициан хотел нажить капитал на величайшей военной победе Флавиев. То же самое можно сказать об обожествлении отца и брата. Когда-то он написал стихи, посвященные победе Тита в Иудее, теперь он строил храмы в честь божественного Веспасиана и рода Флавиев с собственными служителями. Он никогда не собирался править в тени старшего брата. В течение пятнадцати лет принципата Домициана не состоялось ни одной игры в честь дня рождения Тита. Вероятно, причиной было то, что он считал, будто брат — по его мнению, искусный фальсификатор — в 79 году подделал завещание Веспасиана, по которому отец оставил его сонаследником власти. (Если так, то Домициан не понимал явных сигналов Веспасиана о порядке наследования, которые он постоянно подавал. Разумеется, оба брата имели титул «глава юношества», но Тит тем не менее шесть раз был консулом совместно с отцом, в то время как Домициан — всего один раз.) Дион Кассий не принимает никаких оправданий. «Этот самый император, — заявляет он, — нисколько не обращал внимания… на похвалы, расточаемые Титу».[300] Напротив, для Домициана семейные чувства были вопросом целесообразности, не окрашенным личной привязанностью. Он изо всех сил пытался бесстрастно рассматривать наследие Веспасиана и Тита и, по словам Диона Кассия, «превзошел себя, когда обрек на бесчестье и гибель друзей своего отца и брата», а также «убил тех оставшихся мужчин рода Флавиев, которые могли стать его преемниками: Тита Флавия Сабина, Флавия Клемента (сыновья которого были названы наследниками Домициана) и Арецина Клемента». В конце концов Домициан заплатит дорогую цену за свое своенравие — она будет предречена знамениями, которые часто встречаются в книге Светония. Опозоренный и бездетный, он стал причиной конца династии в течение срока, предсказанного в вещем сне Веспасиана о весах.[301]

Вместо военной славы — безрассудная авантюра. Тит сопровождал отца в Иудею в 67 году. Через два года пришла очередь Домициана испытать кровавую природу человеческой натуры. В его случае это произошло с возобновлением гражданской войны в Риме — кровавого соперничества между вителлианцами и флавианцами, которое вскоре преобразовало мир Домициана. Покорение иудеев Веспасианом и Титом шло с упорной настойчивостью, а «слава» Домициана возникла в беспорядочной всеобщей свалке, где царили пожары и страх и где его роль была, по существу, пассивной. (По словам Светония, «утомлять себя он не любил», поэтому позже Домициана отнесут на войну в носилках.)