— Вы скорее всего попали в один список. Все яснее ясного! Знаешь, для хорошенькой женщины ты иногда очень туго соображаешь.

— Спасибо.

Он приподнимает воображаемую шляпу.

— Не стоит благодарности.

Мы возвращаемся к нему, и я уступаю своей усталости. По пробуждении Итон предлагает мне чашечку настоящего английского чая и булочку. Завтракаем в пабе, проходим мимо того стола, за которым обычно сидела Диана. После обеда снова сплю, впервые не мечтая о Дексе. Опять пью чай и ем булочки с моим старым другом. Путешествие, кажется, удалось. Если только вообще что-нибудь может удаться, когда у тебя разбито сердце.

Вечером мы встречаемся со старыми приятелями Итона — Мартином и Фебой, с которыми он познакомился, когда урывками сотрудничал в «Тайм-ауте». Я была о них наслышана: знала, что Мартин очень красив, учился в Оксфорде и теперь зарабатывает кучу денег. Феба, уроженка лондонских трущоб, переспала с уймой мужчин и была уволена за то, что посоветовала своему шефу заткнуться.

Они именно такие, как я их себе представляла. Мартин хорошо одет и привлекателен, хотя едва ли сексуален. Сидит, скрестив ноги, кивает и хмурится, хмыкает, что бы ему ни говорили, и делает вид, будто весь внимание. Феба — очень высокая, похожая на амазонку, с буйной огненно-рыжей шевелюрой. Не пойму, контрастирует ли ее оранжевая помада с цветом волос или, наоборот, подчеркивает его. И никак не могу решить, красивая она или просто необычная. Фигура у Фебы не идеальная, но она и не пытается скрывать недостатки. Между блузкой и юбкой выделяется белая складка на животе. Никто на Манхэттене не рискнет оголять живот, если он не плоский, как доска. Итон как-то говорил, что англичанки меньше заботятся о своей внешности, потому что не так склонны к полноте, как американки. Феба — живое тому подтверждение, и это приятно. Весь вечер она рассказывает о каком-то парне, которого хочет затащить в постель, и о другом, которого уже затащила. Все это она излагает равнодушным тоном, как будто говорит о том, что устала сегодня на работе или что ей надоел дождь. Мне нравится ее прямота, но Мартин закатывает глаза и сухо замечает, что она просто груба.

После того как Феба заканчивает рассказ о некоем Роджере, которому, по ее словам, «стоит подлить керосину в штаны», она оборачивается ко мне и спрашивает:

— Так что, Рейчел, какие в Нью-Йорке мужики? Такие же кошмарные, как и здесь?

— Спасибо, детка, — невозмутимо отзывается Мартин.

Я улыбаюсь и отвечаю:

— Ну, они разные.

Никогда не думала, что американцы чем-то отличаются от других. Просто, кроме соотечественников, я еще ни с кем не общалась.

— А у тебя кто-нибудь есть? — спрашивает она и выпускает струю дыма в потолок.

— Хм... Не то чтобы... Нет. Я... не замужем.

Мы с Итоном переглядываемся. Феба настаивает:

— И что? Обычное дело.

Мартин машет рукой, отгоняя от лица дым, и ждет. Феба делает жест, как бы говоря: давай— Давай, выкладывай.

— Ничего такого, — говорю я. — Честное слово, мне нечего рассказать.

— Расскажи, — предлагает Итон.

У меня нет выбора. Он настаивает, и мне действительно есть о чем поведать.

Не хочу ломаться, тем более что Феба, кажется, вовсе не склонна поощрять эти отговорки. В этом отношении она похожа на Хиллари. В любом случае меня приперли к стенке. Признаюсь:

— Все лето я встречалась с мужчиной, у которого свадьба... меньше чем через две недели. Я думала, он ее отменит. Он этого не сделал. Вот и все. Я снова свободна.

Рассказываю без всяких эмоций и немало этим горжусь. Явный прогресс.

Феба говорит:

— Обычно они ждут до свадьбы, а потом уже изменяют. Этот тип, можно сказать, сделал рывок на старте. А невеста? Ты ее знаешь?

— Да. Можно и так сказать.

— Наверное, настоящая стерва, — убежденно замечает она.

Мартин прокашливается и снова отгоняет дым.

— Может быть, Рейчел не хочет об этом говорить. Ты не подумала?

— Нет, не подумала, — язвительно отвечает Феба и обращается ко мне: — Ты не против, что мы об этом заговорили?

— Нет. Не против. — Кажется, это правда.

— И что? Та, на которой он хочет жениться, — ты ее знаешь?

— Ну... Мы давно друг друга знаем.

И тут встревает Итон:

— Короче говоря, Рейчел — подружка невесты!

Он хлопает меня по спине и кладет руку на плечо, как будто поздравляет. Итон явно рад, что его друзья могут насладиться заокеанской сплетней.

Фебу это нимало не впечатляет. Могу поклясться, что видала она и похуже.

— Да, хреново, — сочувственно говорит она.

— Но все уже кончено. Я ему все сказала. Сказала, что он должен отменить свадьбу. А он предпочел ту, другую. Вот и все. — Стараюсь обойти тот факт, что меня отвергли. Кажется, это хорошо получается.

— Она прямо расцвела, — говорит Итон.

— Да. Непохоже, что ты переживаешь, — отвечает Феба. — Никогда бы не подумала. Помните Оскара, парни?

Итон тянет: «О-о!», а Мартин вздрагивает. Видимо, помнят.

Потом Итон говорит, что, по его мнению, мне не следует быть на свадьбе. Феба хочет узнать побольше о невесте, так что он выдает ей сжатое описание Дарси и характеризует нашу дружбу. Даже упоминает о Нотр-Дам. Я отвечаю, когда меня спрашивают, но большую часть времени просто слушаю, как они втроем обсуждают мое положение, как будто меня здесь нет. Забавно, как Мартин и Феба с британским акцентом произносят имена Декса и Дарси. Людей, которых они никогда не видели и скорее всего не увидят. Это придает суждениям объективность. Относительную.

— И ты больше не хочешь с ним оставаться, — заключает Феба.

— Я ей то и советую, — отвечает Итон.

Мартин высказывает предположение, что, может быть, Декс все же отменит свадьбу.

— Нет, — говорю я. — Он пришел ко мне за день до моего отъезда и сказал прямо. Он женится.

— По крайней мере высказался.

— Да, — отвечаю я, думая, что это большой плюс. В противном случае я бы продолжала возлагать слишком большие надежды на этот разговор. А так — позволила Дексу краткий визит с глазу на глаз.

Вдруг Фебу посещает блистательная идея. Ее приятель Джеймс недавно расстался со своей девушкой. Он обожает американок. Так почему бы нас не познакомить и не посмотреть, что из этого выйдет?

— Она живет в Нью-Йорке, — говорит Мартин. — Забыла?

— Ну и что? Это как раз разрешимо. Она может переехать. Или он. На худой конец, хотя бы разок перепихнутся.