Осторожно выбирая доски, которые точно не скрипнут, Эйнар пошел следом. Когда светлое платье Нэнси и черный плащ ярла, мелькнув под последней лампой, скрылись во тьме балкона, он, поколебавшись, толкнул дверь той самой незакрытой комнаты и скользнул внутрь. Встал у окна, как раз оказавшегося рядом с балконом, открыл створку рамы до конца и ничуть не удивился, услышав:

— Благодарю, что пришли, ваша светлость.

Странным было только то, что его жена-дорвенантка говорила на старом вольфарделе, который и в Вольфгарде-то знали далеко не все. Эйнар когда-то выучил его из чистого упрямства, когда сотник сказал, что невийцу «ярлову речь» никогда не освоить.

— Разве может мужчина не прийти, когда зовет женщина? — улыбнулся, судя по голосу, ярл, и Эйнар вцепился в подоконник так, что пальцам стало больно.

Да нет же, бред какой… Но зачем?

— Перестаньте, прошу, — без всякой игривости отозвалась леди. — У меня к вам слишком серьезный разговор.

— Ах, вот как… А ваша служанка?

— Останется здесь. Вряд ли она знает старый вольфардель, а я, позвольте напомнить, замужняя женщина.

— Я помню, — очень мягким и низким голосом отозвался Рагнарсон. — Так о чем же вы хотели поговорить?

— О долге, разумеется, — сказала леди. — И о том, что я попрошу в его уплату.

На балконе стало тихо. Эйнар тоже замер, молясь, чтобы ветер не переменился. Ну, или чтобы ярлу отбило волчий нюх женскими притираниями.

— И что же вы хотите, моя госпожа? — прозвучало наконец с неподдельным интересом.

— Имя. Всего лишь имя того мага, который должен был сдать вам Руденхольм.

Эйнар затаил дыхание, не зная, радоваться верности жены или ужасаться тому, что она вот-вот утонет в какой-то шпионской грязи, которая еще ни для кого и никогда ничем хорошим не закончилась.

— А вы уверены, что такой был? — после очередного молчания спросил ярл.

— Я же попросила: перестаньте, — с явной неприязнью сказала леди. — Не играйте со мной, ваша светлость. Я знаю, что он был. И уж один из трех главнокомандующих тоже должен это знать. В ночь, когда все было готово к пуску воды, в Руденхольм пришел ваш человек. Дорвенантец. Маг. Мне плевать, почему он предал, но, если бы у него все получилось, вы бы прорвались в Руденхольм и дошли до Дорвенны. Мне нужно его имя. За остальное, что узнала, я и так отдала всё, что могла.

— Вот как… — тихо сказал ярл. — Но вы ведь понимаете, моя госпожа, что это не только моя тайна? И если станет известно, что я отдал ее вам…

— Понимаю.

Ветер стал сильнее. Эйнару стоило бы отодвинуться в комнату, но он боялся пропустить хоть одно слово, еле дыша.

— Хорошо, — просто сказал ярл. — Я расскажу вам все, что знаю, если и вы расскажете мне, что случилось в Руденхольме. История за историю, справедливо? Потому что я, думается, рискую больше.

— Клянетесь? — уточнила леди, и Эйнар услышал в ее голосе едва сдерживаемое нетерпение. — Все, что знаете?

— Клянусь, — серьезно сказал Рагнарсон. — Предком-покровителем и милостью Волчицы. А вы? Силой, полагаю?

— Силой? Это будет… не совсем честно, — помолчав, ответила леди. — Клянусь своим домом и милостью богов к нему.

— Ах, вот как… — опять протянул ярл. — То-то Дагмар и Ольвар удивились, что… Да, я понял. Сочувствую.

— К Барготу ваше сочувствие, — прошипела леди. — Говорите!

— Это был весьма глупый план, — снова помолчав, неторопливо сказал Рагнарсон. — Глупый и подлый. Зато простой. И ничего другого у нас не осталось. Можете не верить, но я с самого начала был против войны с Дорвенантом. Нельзя воевать с соседями, с которыми гораздо выгоднее дружить. Но кое-кому очень хотелось добычи и славы. Утбурдово дерьмо… Простите. Вы же знаете, что в мирное время у нас правит Совет Великих Матерей? Но был поднят стяг Оскаленного Волка, и власть перешла к мужчинам. Трем ярлам, выбранным на совете кланов. Не знаю, чего в этом обычае больше, глупости или мудрости? Неважно. В конце концов все пошло испуганному медведю под хвост, когда один из троих был похищен. Да-да, вашими людьми. Вы не знали?

— Н-нет… — проговорила леди.

— Ну, одной смертельной тайной больше, одной меньше… Мы отбили тело Лейва, но ваши некроманты успели выпотрошить его разум. И счет пошел на дни. Мы увязли в Руденхольме, как муха в смоле, но и ваш Криспин не мог отвести войска. И тогда Сигурд предложил: пусть они уходят, а мы пойдем следом. Потому что у него, у Сигурда, есть ключ. Не к Руденхольму, к человеку, но так вышло, что и к Руденхольму тоже. Пару месяцев назад где-то под Турасом в плен к людям Сигурда попал молодой дорвенантец-маг. То ли боевик, то ли некромант… Целителей или стихийников мы обычно не трогаем, но этих-то — сами знаете. Когда парня начали резать на ремни, он заорал про выкуп. За него, мол, дадут очень много! Имени парня Сигурд не сказал, это ведь его добыча, его план — значит, и слава его. Тупая жадная скотина… Но клялся Волчицей, что за мальчишку нам отдадут Руденхольм.

Ярл снова помолчал, и Эйнару показалось, что в мире не осталось больше ни одного звука, кроме ветра. Когда Рагнарсон снова заговорил, его голос был так же ровен и ясен.

— С Лейвом я вполне мог бы договориться о мире, но кто же думал, что ваши люди так неудачно выберут, кого украсть и прирезать? Знал бы — сам бы им подсказал, клянусь. Сигурд мутил воду примерно месяц, а потом, перед самым прорывом, признался, что мальчишка покончил с собой. То ли узнал, какова цена его головы, то ли еще что-то… Клянусь, не знаю. Но Сигурда это не смутило. Он решил, что сможет обмануть мага, обещавшего проход. В ту ночь все было готово. Мы ждали сигнала. Сигурд и я… мы были там оба. Он, наверное, думал о славе, а я — о том, что, если что-то сорвется, нам на головы хлынет Руден. В передовой отряд отобрали только добровольцев. Притом не единственных сыновей в семье… Но сигнала все не было. Сигурд злился, я ждал. Наконец к нему прилетел голубь. Белый такой, бумажный. Мы спустились на половину склона. И тут прямо перед нами пошла вода. Руден просто упал сверху так, что всем стало ясно: окажись мы в ущелье…

Ярл замолчал, а потом сказал в тишине, наполненной только порывами ветра:

— Больше я ничего не знаю. Ваш черед.

— Боги… — с тоскливым отчаянием выдохнула леди. — Ни имени? Ни титула? Ничего?

— Как видите. Я мог бы вас обмануть, сказав еще меньше, но какой смысл?

— А… Сигурд? Это же Сигурд Лейдарсон? Ярл Дольги?

— А Сигурда я, чуть рассвело, вызвал на поединок и прирезал во славу Волчицы, — с явным мрачным удовлетворением сообщил Рагнарсон. — И, видят боги, вряд ли хоть один человек о нем пожалел. Хотя, может, и не стоило. Надо было утопить его в Рудене, что плескался у наших ног. Глядишь, и доплыл бы до Дорвенны, куда он так рвался. Но теперь ваш черед, моя госпожа. Я с долгом расплатился честно.

— Я знаю еще меньше, — безжизненным, как пепел, голосом отозвалась леди. — Мы были втроем. Готовились пустить воду. Последний отряд ушел в портал. Хороший портал, стационарный, до самой столицы… Мы ждали, пока переход закончится, чтобы открыть свой в крепости, а этот захлопнуть — воде ведь все равно куда идти, в портал или в ущелье…