Очевидно, диктатор задумал сменить большую часть правящей олигархии, поставив на ее место менее «засидевшихся» функционеров — «выдвиженцев» из среднего звена номенклатуры, которые должны были ощущать большую зависимость от него. На XIX съезде партии (октябрь 1952 г.) из ее названия было удалено слово «большевистская»: теперь она называлась просто «Коммунистической партией Советского Союза» (КПСС). Съезд не избрал генерального секретаря, и Сталин оставался официально лишь одним из секретарей ЦК. По существу, это означало, что первым лицом в государстве становится глава правительства («вождь» занимал этот пост с 1941 г.), а не партии. Для нейтрализации партийной верхушки было ликвидировано Политбюро, а в более широкий по составу Президиум ЦК вошло много новых лиц. Позднее, в докладе на XX съезде КПСС ставший к тому времени первым секретарем ЦК Н.С.Хрущев утверждал, что «вождь» собирался «устранить старых членов Политбюро, ввести менее опытных, чтобы те всячески восхваляли его (Сталина). Можно… предполагать, что это было задумано для того, чтобы потом уничтожить старых членов Политбюро..»402.

Однако такие перетряски чем дальше, тем больше противоречили интересам самого номенклатурного класса — бюрократии, на которую опирался Сталин. Диктатор пытался удерживать кадры в постоянном напряжении, чтобы обеспечить непрерывность форсированной модернизации. Чиновники, напротив, стремились к стабилизации своего положения и к гарантированному продвижению по карьерной лестнице, что было невозможно в условиях, когда сама их жизнь постоянно оказывалась под угрозой. Многие из них выдвинулись в годы чисток 30-х годов и хорошо могли представить себе всю ненадежность своей дальнейшей судьбы. Лидеры партийной олигархии хорошо понимали, что их ждет. Непроясненные моменты, связанные с последовавшей смертью «вождя», породили предположения о том, что его уход из жизни был связан с заговором его окружения403.

Согласно официальным данным, Сталин умер 5 марта 1953 г. «Великая избавительница — смерть подошла вплотную к тщеславному самодержцу и, коснувшись его, молчаливым взглядом сказала: «довольно!» И деспота не стало; он перестал быть, ибо то, что было живым Сталиным, как личностью, навсегда перестало существовать. Не спасли его ни шикарные мундиры, в которые он наряжался, ни многочисленные громкие титулы, которыми он кичился, ни ордена и медали, которыми он увешивал свою грудь, ни груды золота, которыми он привлекал к себе на услужение ретивых борзописцев, ни раболепные подхалимы, которые восхваляли и боготворили его, ни придворная челядь, которая пресмыкалась пред ним, ни плотная стена охранников, которыми он отгородил себя от народа, ни церберы из ВЧК-ГПУ-НКВД-МГБ, на растерзание которых он предавал обманутые и обворованные им народы. Все эти насильники, злодеи и убийцы, сеявшие только смерть, ни на одну йоту не могли прибавить жизни оголтелому маньяку. Перед лицом смерти все они оказались бессильными и ничтожными, как и сам диктатор»404. Такими словами проводил правителя полумира эмигрантский журнал русских анархистов.

Троцкист И.Дойчер в написанном им некрологе выделил модерниза-торские «достижения» Сталина: «…Он нашел Россию, работающую деревянными плугами, а оставил ее, оснащенной ядерными реакторами»; он поднял Россию на уровень второй индустриальной державы мира405. Дой-чер подчеркивал, что сделано это было варварскими методами. Он забыл только упомянуть о том, что ни атомные реакторы, ни атомную бомбу нельзя намазать на хлеб вместо масла…

По ряду формальных признаков, в Советском Союзе еще с довоенных времен существовали некоторые элементы «социального государства». Была ликвидирована безработица, введены бесплатная медицинская помощь, государственные пенсии, оплачиваемые больничные и отпуска (ежегодные, по беременности и уходу за ребенком); развивалось образование. Однако, как уже отмечалось в предыдущей главе, нищета большинства населения, низкий уровень заработков, наличие огромной армии бесправных работников-заключенных и широкие ограничения в предоставлении услуг и выплат делали эту «социальность» весьма относительной. Правящий класс Советского Союза, как и капитализм эпохи индустриализации, не собирался добровольно делиться с трудящимися хотя бы долей своих богатств. Как и повсюду в мире, эксплуатируемые работники могли добиться улучшения своего положения только в ходе ожесточенного сопротивления.

Протесты угнетенных приобрели массовый характер почти сразу после смерти Сталина. Первыми выступили заключенные лагерей — наиболее бесправная и эксплуатируемая часть трудящихся. В 1953–1954 гг. по этим центрам каторжного труда прокатилась волна волнений и восстаний: в Горном и Норильском лагерях (Норильское восстание, май-август 1953), Речном лагере (Воркута, июль-август 1953), Курганском, Унженском и

Вятском лагерях (январь 1954), в Бодайбо (февраль 1954), Степном лагере (Кенгир, май-июнь 1954), строительном № 585 (сентябрь 1954) ит.д. Как отмечает исследователь протестных выступлений в Советском Союзе В.А.Козлов, по форме «это были, главным образом, забастовки, организаторы которых стремились добиться уступок мирными средствами, оставаясь в рамках советской легальности. Но иногда дело доходило до «стойких волынок», жесткой конфронтации, вооруженных столкновений с властями, кровавых расправ над участниками волнений»406. В этих акциях принимали участие тысячи или даже десятки тысяч людей. Заключенные возмущались жестоким обращением начальства и охраны, непосильными условиями труда по 10–14 часов в день. Они требовали сокращения рабочего времени до 7–8 часов, выплаты заработанных денег, улучшения условий жизни, быта и медицинского обслуживания, пересмотра дел заключенных, их полной или частичной реабилитации, наказания виновных в злоупотреблениях, а иногда и освобождения всех узников лагерей и перевода их на вольное положение. В ходе выступлений протестующие проявили высокую степень самоорганизации и активности. Хотя восстания и протесты были жестоко подавлены, властям стало ясно, что сохранить прежнюю систему дарового труда не удастся, поскольку в условиях роста общего недовольства в стране «восстания могли стать детонатором больших социальных потрясений»407. Это вынудило их приступить к демонтажу лагерного сектора экономики страны: пересмотру дел и освобождению заключенных. С начала 1954 г. по начало 1956 г. число узников лагерей, отбывающих приговоры по «политическим» статьям, сократилось с 467 тыс. до 114 тыс., а общая численность лагерного «населения» впервые за 20 лет составляла менее 1 млн. человек408. По справедливому замечанию эмигранта из Советского Союза социалиста Н.Драгоша, восстания в лагерях «практически разрушили сталинскую систему массового применения принудительного труда в СССР»409.