Обвела взглядом поляну — ни ручейка, ни самого маленького родника. Надо идти в лес и искать воду. Только вот где?

В воздухе закружился большой резной лист, мазнул по моим волосам и плавно опустился на траву. Подняла голову, устало улыбаясь «клену».

— Что скажешь, сосед? В какую сторону податься? Сюда? Туда? Или вон в том направлении?

Ответа я, разумеется, не ждала. Заговорила потому, что больше не могла молчать, царившая вокруг кладбищенская тишина уже начинала давить на уши.

Но дерево неожиданно задвигало сучьями, как будто перебирало многочисленными лапами, скрипнуло-фыркнуло и наклонилось вправо. Помедлило, качнулось и… вытянуло туда же все ветки. Видимо, для надежности.

— Спасибо, — пробормотала я ошарашенно.

Поднялась и, не тратя слов понапрасну, послушно отправилась указанным курсом. На меня в последние часы столько всего навалилось, что разумное дерево если и изумляло, то как-то очень вяло. Помогает — и ладно. Все эмоции притупились, их заслонили странная пустота в груди и страх за Саллера. Другие чувства остались там, где я в последний раз видела брата.

Петька…

Нет, не думать об этом… Не думать, я сказала!

Что толку себя терзать? Все равно здесь выяснить ничего не удастся. Сейчас моя главная забота — Рэм. Он очнется, выведет нас отсюда, тогда и разберемся. А пока… Пока не удостоверюсь в обратном, буду считать, что мы с братом случайно потерялись. Разминулись, но скоро обязательно отыщем друг друга.

Пробралась через заросли, и минут через пять узкая, заросшая травой тропинка вывела меня к прозрачному лесному ручью. Не обманул новый знакомый.

Умылась, напилась, выстирала несколько оторванных от бывшей рубашки длинных лент, взяла одну из них и вернулась на поляну.

Чтобы хорошо очистить рану, пришлось не один раз сходить к ручью. К тому времени высох второй лоскут, который я повесила на кусте. Подхватила отложенную в сторону поясную сумку Саллера, открыла и стала перебирать содержимое ее карманов. Я мало знала об истинных, но не сомневалась, у каждого из них обязательно имеется при себе местная универсальная «аптечка».

Кристаллы, артефакты, какие-то пакетики, склянки… Я искала хоть что-то знакомое. А вот этот порошок Дильфор точно мне показывал, объяснял, кстати, что им обеззараживают раны. Еще название у этой зеленой пыли такое смешное… Чин-чин… Точно! Как хорошо, что мы с мастером какое-то время тесно общались и беседовали обо всем на свете. Кто тогда знал, что мне могут пригодиться эти сведения?

Посыпала порошком рану, перевязала, потом, сделав еще несколько забегов по привычному уже маршруту, протерла лицо, шею, грудь Рэма. Особой чистоты, конечно, не добилась, но хотя бы убрала кровь и разводы грязи. Постирала остатки рубашки — пригодятся, принесла в большом лопухе воду, попыталась напоить Саллера, а когда не удалось, просто обильно смочила ему губы. А потом тяжело осела на землю, тупо глядя перед собой. Все, что в моих силах, я сделала.

Смеркалось. Тени от деревьев росли, росли и мало-помалу накрыли всю поляну, над травой пополз сизый туман. Пора было думать о ночлеге. Вздохнула, зябко повела плечами — к вечеру ощутимо похолодало — и достала из сумки герцога огненный кристалл. Сейчас соберу хворост, разожгу огонь и…

Раздавшееся за спиной сердитое кряхтение буквально подбросило меня на месте. Оказывается, я умудрилась устроиться на отдых возле самого «клена», и теперь дерево, воинственно размахивая нижними ветками, пыталось дотянуться до меня. Любая змея, услышав его разъяренное шипение, умерла бы от зависти.

— Что?.. — Продолжить мне не дали.

«Клен» изогнулся, ловко выбил из моих пальцев артефакт и удовлетворенно выпрямился. Все ясно, развести костер не дадут.

— И что же мне делать? Что, я тебя спрашиваю? Он очень ослаб, и одежды никакой нет… Замерзнет — совсем плохо станет.

В голосе невольно скользнули слезы, и я сердито тряхнула головой. Не время раскисать, потом когда-нибудь истерику устрою. Вот вылечу Саллера, найду Петьку, заползу в укромный угол, закроюсь там на сутки — а лучше двое — и нарыдаюсь всласть.

«Собеседник» заскрежетал, заскрипел протяжно. Тоненький побег коснулся шеи, аккуратно поддел ожерелье, подержал его на весу, уронил, а потом дерево, крепко и в то же время бережно подхватило меня под руки. Подтянуло поближе, притиснуло к неожиданно теплому стволу и заботливо укрыло ветвями.

Кажется, мне только что предложили помощь.

Через час все было готово к ночлегу. Я натаскала к «клену» лапника, завалила его собранными в лесу пучками сухой травы — хорошо, что ее оказалось много, затащила туда Саллера и «закопала» его в импровизированный утеплитель. Села рядом, привалилась спиной к дереву, положила голову Рэма на свои колени и обняла его, баюкая, как ребенка. От ствола шло приятное тепло, согревающее душу и тело, листья на моих плечах чуть заметно подрагивали, мягко поглаживая кожу. «Клен» приглушенно шелестел, словно напевал колыбельную, и я, измученная событиями прошедшего дня, быстро задремала.

Мне снова снился Петька. Смеющийся, радостный, он манил меня к себе. А я все бежала и бежала, но никак не могла добежать.

Так прошло еще три дня. Я словно сжилась с этим местом, стала его частью — как трава, цветы, земляника, деревья. Меня не пугало ни подозрительное шуршание в кустах, ни пронзительные крики какой-то птицы, ни крохотные странные существа, что, совершенно не таясь, изредка деловито пересекали поляну и скрывались в зарослях.

О брате, который упорно являлся мне в ночных видениях, днем старалась не думать, отвлекая себя заботой о Саллере. Рана начала затягиваться, но я по-прежнему присыпала ее порошком и бинтовала. Умывала герцога, обтирала, меняла подстилку. Потом долго сидела рядом, держала его за руку и пристально вглядывалась в лицо, надеясь увидеть признаки того, что Рэм вот-вот придет в себя. Ловила медленное биение пульса.

Удар…

Долгая, бесконечно долгая пауза…

Мое напряженно-сосредоточенное ожидание…

И снова, когда нервы, кажется, уже на пределе, следующий едва заметный толчок.

А еще я беседовала с герцогом, как когда-то с Трэем — обо всем и ни о чем. Это позволяло не чувствовать себя такой безнадежно одинокой.

Поить его я больше не пыталась, припомнив в мельчайших подробностях, что рассказывал Дильфор о магическом истощении. В этот момент физиологические процессы в организме резко замедляются, почти останавливаются, и одаренный погружается в некое подобие транса, направляя все силы на восстановление энергетического ресурса. Чем талантливее маг, тем глубже кома, и тем быстрее происходит обновление внутреннего источника.

Петьке в свое время пришлось намного хуже. Тяжело раненный Трэй был очень слаб, его тело умирало, а искра Танбора почти полностью угасла. Удар, нанесенный Саллеру, не смертелен, у него прекрасная регенерация, он, черт возьми, лучший маг в королевстве, а может, и во всем мире.