Мужчина был голый. То есть абсолютно и безнадежно. Я даже край одеяла приподняла, чтобы в этом убедиться.

Убедилась, протерла глаза. Еще раз убедилась. Ущипнула себя за руку, ойкнула и уставилась в потолок, осмысливая открывшуюся мне беспощадную правду. Я находилась в чужой спальне, в чужой кровати рядом с незнакомым мужчиной. Красивым, надо признать, но совершенно же незнакомым.

Минусы. Я не помнила, как здесь очутилась. Я даже примерно не представляла, кто мой сосед и как его зовут. Я не знала, как отсюда выбраться.

В общем, минусов было много, а плюсов только два. Незнакомец крепко спал. Пока. И я, в отличие от него, оказалась одета. Это, конечно, утешало. Но не сильно.

Придирчиво оглядела свою любимую пижаму с розовыми дракончиками на предмет целостности ее частей и со стоном откинулась на подушку.

Убью! Выберусь отсюда и лично убью того, кто добавил мне в сок спиртное. Шеам, Каст или Инир? Кроме этой мерзкой троицы, больше некому. И на что рассчитывали, затевая подобную гнусность? Знали ведь, как это опасно.

Пить надо меньше! Главное правило портальщика. Его заучивал каждый адепт первого года обучения, как ребенок — молитву Создателю.

Говорят, правило это вывел сам архимаг Дагус Галан Артеалот, легендарный основатель Асавайна — столичной академии магии, в которой я имела честь учиться уже третий год.

Однажды, по молодости, как раз накануне Дня Зимнего Солнцестояния Дагус с друзьями пошел в термы, привычка у них водилась такая своеобразная — мыться перед праздником. Ну, у архимагов и более причудливые странности встречаются.

Явились они, значит, в купальни, и нет, чтобы просто попариться, зачем-то еще и напились. Друзьям-то ничего, портальной магией они не владели и благополучно отправились по домам: кто полетел, кто побрел, кого нечисть призванная отнесла, а кто и сам пополз. А Артеалот гордо преломил пространство и переместился. Только вместо того, чтобы выйти в своей любимой башне на территории Асавайна, угодил в Мансийские болота, прямо в дом к местной ведьме.

Ведьма Дагусу, на его беду, попалась могущественная и очень злая. Хотя, может, у нее в тот день просто настроение было плохое, или женщина вообще пьяниц не жаловала. В общем, архимагу она не обрадовалась, наотрез отказалась его принимать и, сунув в руки какое-то драное покрывало, выгнала беднягу на мороз.

По непонятной причине — история о том умалчивает, — сил у Артеалота совсем не осталось, и новый портал он сумел создать только утром. Вот и скакал великий маг по кочкам вокруг дома всю ночь, ежась, потирая озябшие руки, и повторяя как заклинание: «Пить надо меньше. Надо меньше пить». А хозяйка смотрела на него в окошко и мерзко хохотала.

По крайней мере, я именно так всегда представляла себе эту сцену — несчастный посиневший архимаг, наблюдающая за ним безжалостная ведьма и звенящий над лесом издевательский смех.

Когда Дагус, наконец, вернулся в родную академию, то, не теряя времени даром, собственноручно выжег на стене холла первого этажа затверженную за ночь фразу. В назидание потомкам. Там она и сияет до сих пор.

Всех вновь поступивших адептов нашего, портального, потока первым делом отправляют в холл на экскурсию и рассказывают эту печальную историю, дабы знали, к чему приводят неумеренные возлияния. Особенно тех, кто еще не прошел инициацию и плохо контролирует свою магию. Нам вообще спиртное лучше не пробовать.

Правда, ходят слухи, что у истории есть продолжение, и Дагус через несколько лет совершенно неожиданно женился на той самой ведьме из Мансийских болот, что столь бесчеловечно с ним поступила. Да только не очень в это верится…

Мужчина пошевелился, что-то сонно пробормотал, и я, опасливо покосившись на него, осторожно отодвинулась. Хост с ним, с архимагом — у него давным-давно все закончилось благополучно. А вот мне что делать?

Обвела взглядом спальню. Огромная кровать, шкаф, пара тумбочек и кресел. Сбоку в приоткрытую дверь виден незажженный камин, письменный стол с разбросанными на нем в беспорядке рукописями и артефактами и угол книжного шкафа. Привычная, можно сказать, родная академическая обстановка. За одним, вернее, двумя исключениями. Мебель слишком уж добротная и дорогая для адепта, да и не положено нам иметь две комнаты. Все, независимо от титулов и состояния родителей, обходятся одной.

Вывод напрашивался сам собой — меня угораздило «прыгнуть» к наставнику.

Еще раз посмотрела на того, кто лежал рядом. Резкие, даже во сне суровые черты лица. Острые скулы, четко очерченные губы, твердая линия подбородка, легкая щетина, густые темные волосы, крошечный шрам у правого виска и длинные ресницы, которым, раз увидев, немедленно начинаешь завидовать. Вот зачем мужчине такое богатство?

Красивый... Взрослый... Лет двадцати пяти, не меньше.

Точно магистр. И, к тому же, совершенно незнакомый. Интересно, у кого он преподает? Судя по сильным рукам, рельефным мышцам, широким плечам — ну, и по всему остальному, что я успела разглядеть там... под одеялом, — явно не целитель. И не предсказатель. Да и на алхимика не похож. Скорее всего, боевик. Боевые маги, как и мы, портальщики, учились и жили обособленно от других потоков, и их наставников почти никто не знал и не встречал.

Не выдержала. Еще раз воровато подняла одеяло, полюбовалась, смутилась, рассердилась и решительно отвернулась.

Все-таки правильно брат говорил, любопытство меня до добра не доведет и точно однажды погубит. Вместо того, чтобы глазами хлопать и незнакомцев рассматривать, давно пора искать выход. Пока «сосед» не проснулся, или к нему не нагрянули гости. Надеюсь, хозяин не запечатывает на ночь двери магией, а то есть у некоторых такая нездоровая привычка.

Дорогой Создатель, если мне удастся незаметно выскользнуть и пробраться в свою комнату, клянусь, я всю зиму буду посещать каждую воскресную службу в центральном храме. Да-да, ты не ослышался, именно каждую.

Что случится, если меня застанут в спальне незнакомого мужчины, боялась даже предположить.

Мама, разумеется, всплеснет руками, приложит тонкие пальчики к вискам, красиво зальется слезами и аккуратно упадет в обморок. Любимый братец примется хохотать, а когда закончит веселиться, в деталях объяснит мне, какая я дура и что это, к сожалению, уже не лечится. А папа... Страшно подумать, что скажет папа.

Перед мысленным взором предстало укоризненное лицо отца, и я, вздрогнув, бесшумно поползла к краю поистине необъятной кровати. И зачем магистру такая? Приемы он, что ли, на ней проводит или пикники устраивает?

«Лилиана Эфраима Константа Зелла»... — затянул незримый, но от этого не менее строгий родитель свою любимую песню.

Я заметно ускорилась.

«Адамайн Имогин»… — не отставал папочка.