– Не страшитесь того, что король в землю вашу вошел свойском. Он не желает вам зла, а по христианскому милосердию и по соседствухочет утишить Московское государство, потрясенное смутою от бесстыдного вора, иосвободить народ от мучителей, которые его угнетают. Вот пришли к королю верныеслухи, что поганые турки и татары, пользуясь вашим разделением и несогласием,приступают к вашим границам, с тем чтобы овладеть вашими землями. Тогдапостигнет погибель вашу древнюю веру христианскую. Вот король и пришел напомощь государству Московскому, не желая, чтобы его собственные земли былиокружены неверными. Если окажете королю расположение, то его величество окажетвам милость, в чем ручается этой своей грамотой.

Русские посовещались, читая грамоту, и Филарет от имени всехзаявил:

– Слава высочайшая Господу Богу, что он вдохнулнаилучшему королю желание положить конец долгим нашим бедам и страданиям. Мы ободном только просим, одного молим: чтоб он нашу православную веру сохранилнерушимо и наши монастыри, и святыни.

Комиссары отвечали:

– Именем короля мы клянемся вам, что все станется повашему желанию.

Димитрий ждал-ждал, что кто-то из бояр придет ему поведать,о чем говорилось на встрече с послами, но никак не мог дождаться. Не выдержав,он сам пошел к Заруцкому, в котором по-прежнему видел друга и помощника, и сталупрекать его, что тот вместе с прочими присягнул польскому королю.

Заруцкий, пьяный, как и Рожинский, сначала отмалчивался,потом резко сказал:

– Разве ты глуп, коли присягам веришь? Что присяга?Слово. Ветер! Пролетело – и нет его. А за бесчестие и ложь меня не укоряй. Самнебось забыл, когда говорил правду! Ну есть ли хоть что-то в твоей жизни, в чемты можешь истинно поклясться, воровской, обманный государь?

Димитрий неожиданно вскинул голову, которую все привыкливидеть последнее время робко пригнутой:

– Именно в этом я могу поклясться своей жизнью. Я иесть истинный государь Димитрий!

– А, ну да, – кивнул Заруцкий. – Об этом яуже слышал, и не раз. Углич, подмена, пустой гроб, Романовы…

– Но это истина!

– Полно врать, – усмехнулся Заруцкий. – Подипоищи того, кто твои слова подтвердит, тогда, может статься, и я поверю.

– Тогда идем со мной! – вскричал Димитрий, хватаяего за руку.

Порыв его был так заразителен, что Заруцкий не смогпротивиться. Они выскочили из избы и, перебежав дворик, ворвались в новую,недавно построенную церковь.

Лампады были зажжены, вокруг аналоя горели свечи. Филаретстоял на коленях пред иконой Спаса Нерукотворного.

Заслышав топот за спиной, обернулся и сурово поглядел наворвавшихся мужчин.

– Я хочу, чтобы ты сказал правду обо мне! – непереводя духа, воскликнул Димитрий. – Вот при нем. А наутро повторил бы еепред всем тушинским войском и перед государевыми посланниками. Осточертело мне,что меня все в глаза обманом тычут и вором зовут. Долго я терпел, но теперьвижу, что так больше нельзя. Того и гляди рухнет все вокруг. Вся надежда натебя. Поклянись светлым именем Христовым и засвидетельствуй мое имя и звание.

– Что, при нем? – вскинул брови Филарет, глядя наЗаруцкого.

– При нем! Пусть он первый узнает, что истинному царюслужит. Ему казаки верят. Если он тоже пред народом вместе с тобой именемХристовым поклянется – сила моя утроится.

– Отчего ж утроится? – с печальной насмешкойспросил Филарет. – Нас с ним только двое, иль считать разучился? Третий-токто?

– Как кто? – изумился Димитрий. – А Господь?Его же именем поклянешься – он, значит, тоже со мной. Бог за меня и со мною!Ну, говори, Федор Никитич, уж кто, как не ты, всю правду ведаешь!

– Бог за тебя и с тобой? – переспросилФиларет. – Да разве ты в Бога веруешь, монаше?

Димитрий покачнулся, отпрянул, но тотчас угрожающенадвинулся на Филарета.

– Поосторожней лги, отче, – прошипелугрожающе. – А то помнишь…

– Помню, помню, что ты с моим братом и со всеми намисделал, – отмахнулся Филарет. – Было время, обладал ты жалом язвящим,Гришка Отрепьев, монах расстриженный, беглый, в миру зовомый ЮшкаБогданов-Нелидов!

Заруцкий мысленно кивнул, получив наконец подтверждениепризнанию покойной Манюни, которому, честно сказать, не больно-то верил.

– Пред Отцом нашим небесным свидетельствую и беру егопорукою! – загремел между тем Филарет трубным гласом, словно пророкбиблейский, призывающий смерть и пламень на полчища филистимлянские. –Пусть меня поразит Господь, ежели солгу пред ликом его! Подлинный Димитрий убитпредательскими руками, а ты не Димитрий. Ты не отрасль благородного царскогокорени, ты есть обманщик друзей своих и предатель собратьев, убийца родных икровных своих и доноситель на благодетелей своих, злобный клеветник, изменник излодей! И пусть меня разразят молнии и громы небесные, ежели в словесах моихесть хоть капля лжи!

Заруцкий невольно вскинул голову к потолку. Вверху былотемно: никакие громы и молнии небесные не пронзали своды церковные и невонзались во владыку. А впрочем, на своем бурном веку Заруцкий слышал стольконеправедных клятв, видел столько клятвопреступлений, и ни разу лжецы,призывавшие Господа в поручители, не бывали им наказаны. Так что отсутствиеогненных стрел еще ничего не доказывало.

Зато поведение Димитрия доказывало очень многое!

Он зашатался, словно земля вот-вот норовила разверзнутьсяпод его ногами, согнулся, протянул было скрюченные пальцы к горлу митрополита,будто желая вцепиться в его горло, но тотчас отпрянул, прикрылся руками, какесли бы глаза Филарета жгли его каленым железом, – и пятясь, опасаясьповернуться спиной к обличителю, выметнулся вон из церкви.

– Да воскреснет Бог, да расточатся врази его! –все тем же полнозвучным голосом произнес Филарет вслед беглецу. – Ныне иприсно, и во веки веков, аминь!

Он величаво поглядел на Заруцкого, точно бы дивясь, отчеготот не падает ниц и не колотится лбом в пол в припадке восторга передбесстрашным владыкою.

Да какое бесстрашие?! Филарет не мог не понимать, чтоЗаруцкий не даст и волосу упасть с его головы. Дело Димитрия проиграно, аименно с ним, с Филаретом, вели разговор послы Сигизмунда. Что ж, Заруцкий непонимает своей выгоды?