Наиболее ясно смысл этой экзистенциальной угрозы выражен в программной статье ведущего чекиста Виктора Черкесова, опубликованной на страницах «Комсомольской правды» в 2004 году. Черкесов пишет, помимо прочего, об уязвимости российских границ и «о самом больном и главном — о целостности Российской Федерации»[975]. Он утверждает, что территория России и так уже значительно уменьшена, но «даже эта усеченность границ не останавливает очень и очень многих от очередных попыток посягательства на нашу территориальную целостность и национальный суверенитет». И продолжает: «Во многом даже наоборот. Проблемность нашего сегодняшнего существования, наша беспрецедентная с точки зрения последних веков территориальная усеченность кого-то не успокаивает, а распаляет. Реальной мишенью является не та или иная власть, а страна. И в этом надо отдавать себе отчет. Надо смотреть в глаза этой страшной правде — правде о возможности очередного, второго после развала СССР государственного распада. Может быть, последнего. Того, после которого историческое бытие наше окажется исчерпано, а мы перейдем в разряд безгосударственных народов и "мертвых" цивилизаций»[976].

Далее Черкесов набрасывает будущий сценарий: «Потеряв государственность, все эти народы, и русский в первую очередь, окажутся ввергнутыми в водоворот социальных, военных, криминальных, демографических и даже антропологических катастроф. В результате нас может ожидать судьба многих африканских народов — фактически полное обнуление, погружение в хаос и разноплеменной геноцид»[977].

Затем он проводит прямую связь между этим заговором уничтожить Россию и критикой чекистов в СМИ: «Все, кто внимательно читает хотя бы материалы отечественной и зарубежной открытой печати, все, кто следит за новыми тенденциями [а объявленная охота на чекистов — одна из них], понимают, что проблема, о которой я говорю, не виртуальная. Она вполне реально стоит на повестке дня»[978].

Смысл ясен: чекисты — единственные, кто хранит Россию от кошмарного «вихря катастроф», и критика чекистов означает активную поддержку врагов России.

Наконец, воображаемый кризис духовной безопасности, с которым столкнулась Россия, обеспечил новыми аргументами тех, кто ратует за восстановление цензуры и усиление государственного контроля за средствами массовой информации. Эта проблема тоже часто формулируется в терминах экзистенциальной угрозы. Так, например, в июле 2004 года Александр Дугин, философ и руководитель «Евразийского движения», заявил: «Духовной безопасности надо подчинять все основное эфирное, информационное пространство… Информационные каналы направлены жестко против нашей духовной идентичности»[979].

Официальные документы звучат чуть менее тревожно, чем предостережения Дугина, но все же Доктрина по информационной безопасности Российской Федерации, принятая в сентябре 2000 года, предупреждает: «Наибольшую опасность в сфере духовной жизни представляют следующие угрозы информационной безопасности Российской Федерации: деформация системы массового информирования… возможность нарушения общественной стабильности, нанесение вреда здоровью и жизни граждан вследствие деятельности религиозных объединений, проповедующих религиозный фундаментализм, а также тоталитарных религиозных сект»[980].

Призывы восстановить цензуру не всегда звучат открыто. Чаще используется термин «информационная безопасность». К примеру, на конференции, прошедшей в мае 2003 года и посвященной роли НПО в защите национальной безопасности, Зоркальцев заявил: «Одну из ключевых ролей в сохранении общественной безопасности играет духовная безопасность… Духовная безопасность тесно связана с другими видами общественной безопасности и прежде всего с информационной безопасностью»[981].

По убеждению Зоркальцева, духовная безопасность связана прежде всего с «информационной безопасностью», то есть с необходимостью восстановить государственную цензуру и контроль над средствами массовой информации. Связь между информационной безопасностью и духовной безопасностью отмечали также российские военные теоретики[982].

Как мы убедились, с конца 1990-х годов представители ФСБ публично заговорили о «духовности». Эти высказывания дополнили поэтические размышления полковника ФСБ Василия Ставицкого. Его лирические раздумья о связи духовности и безопасности прекрасно завершат наше турне по территории нового подхода.

Как отметили специалисты по безопасности Андрей Солдатов и Ирина Бороган, Ставицкий, будучи в 1999-2001 годах руководителем Центра общественных связей ФСБ, опубликовал несколько томов стихотворений с сильным «духовным» уклоном, включая «Тайны души» (1999), «Зажги свечу, мама» (1999), книгу «духовно-патриотических стихов для детей»[983]и сборник «Созвездие любви» (2000). Произведения из последнего сборника приветствовались в националистической газете «Завтра» как доказательство того, что чекисты — не «бесчувственные роботы», а люди, способные на возвышенные чувства и чуткие к гармонии природы[984]. Многие стихи Ставицкого были положены на музыку и выпущены на дисках, а также, по некоторым сведениям, стали обязательной частью развлекательных мероприятий в ФСБ[985].