Если вы думаете, что это я к старости стала грибным маньяком, — так вот нет. Эти зловредные особенности были во мне заложены с самого рождения. Поэтому, пока Наташка с приятелем выпили по чашке чаю перед выходом, я уже все сделала.

Я нашла корзинку Наташке. Нашла себе. И уже вперлась в резиновые сапоги и старые джинсы, нашла нож (хотела сказать — и компас, но это было бы вранье. Хоть у меня и два высших образования, но это все равно не помогло мне научиться пользоваться компасом. Зато у меня есть третий ориентировочный глаз, и я выхожу из лесу в нужном направлении) и была готова сопровождать их в Лемболово, тем более, что переночевать было где.

А утречком, встав пораньше, побежать по росе в лес, встретить солнышко, погулять по прекрасному сосновому лесу.

Да-да, именно поэтому я и напросилась с ними. Надо отдать им должное, они и не возражали ни разу. Приятель оказался не бойфрендом, а соседом по той самой даче, другом детства с примерно таким же стажем общения, как и наш.

Я-то собралась быстро, а вот чай они пили, заразы, долго, поэтому на электричку мы не просто шли — бежали. Рысью до метро, потом бегом по эскалатору, размахивая корзинками, я — скрипя резиновыми сапогами, а Наташка, с детства отличающаяся легкой косолапостью, — шаркая голенищами. Безымянный за давностью лет и благодаря моему склерозу приятель — просто громко топая по ступенькам.

Но вот все препятствия преодолены, мы в электричке.

Сели — выдохнули. Едем. Наташка с приятелем затеяли разговор о праздновании чьего-то дня рождения. Наташка достала из рюкзачка фотографии.

А я, рыбка, сижу, в разговоре участия не принимаю — потому что не знаю никого из обсуждаемых персонажей. Пялюсь в окно. Хотя, если честно сказать, смотреть туда почти бесполезно — сентябрь, ночи уже темные, что там можно увидеть, за окном электрички?

Правильно, можно увидеть отъезжающую в безвозвратную даль табличку с надписью «Лемболово».

Писк мой был тихим, но действенным. Пару минут мы поизображали стадо молодых орангутанов, бегая по вагону и выглядывая в разные окна. Попытки пробить телом дверь тоже были, но, к нашей дальнейшей радости, бесплодные.

Делать нечего, вышли на следующей. А следующая станция — Орехово — сразу порадовала нас несколькими вещами. Во-первых, абсолютно темной платформой. Во-вторых, разрисованным под хохлому расписанием, в котором при свете зажигалок хрен что поймешь. А когда мы все-таки разобрали, что там написано, — случилось в-третьих. В-третьих, электрички кончились. В обе стороны. То есть в тот момент, когда мы выпадали в Орехово на платформу, последняя электричка по направлению к городу уже была в Лемболово.

Ночь. Сентябрь. И, между прочим, совершенно не Ташкент. Начал накрапывать мелкий дождичек, и свежая мысль — пересидеть на платформе до утра — была нами с презрением откинута.

Но Наташка же — знаток! Она ж в том Лемболово с рождения ошивается. Каждое лето. Первая идея — дойти до нужной нам станции по шпалам. Все же ходили по шпалам? Ну да, их специально складывают так, чтобы ходить по ним было не просто неудобно — а невозможно. Причем, это не зависит от роста и ширины шага, если вы уже взрослый человек. Ну, может быть, только если вам не повезло, и вы — карлик.

Напоминаю для тех, кто уже забыл: ночь, холодно, и моросит дождик. Поэтому по шпалам мы отошли совсем ничего — метров триста, когда Наташку осенила еще одна светлая идея.

— О, — закричала она, — тут же на деревьях зимние разметки для лыжников — синие на двадцать километров, красные на пять и белые на три! А трасса лыжная как раз и ведет практически к даче! Сейчас мы быстренько через лес — и дома. А дома нас будет ждать «сухая одежда, горячий чай и наше радушие!». Пойдем через лес, тем более что заблудиться тут невозможно!

— Да-да! — поддержал Наташку приятель, изрядно вымокший и подзамерзший. — Сейчас быстренько через лес — всего три километра — и мы на месте. Побежали, девчонки!

И мы побежали. Первой бежала Наташка — как самая главная Сусанина в нашей компании. За ней я, ориентируясь в пространстве исключительно на слух — я бежала за шорканьем голенищ Наташкиных сапожек. Замыкал колонну приятель, который ориентировался по светлому пятну моей куртки.

Наташка бежала не просто так, а выискивая, как полицейская ищейка, пометки на деревьях.

Вот что я вам скажу — может, зимой там и нормально для трассы, а осенью, да ночью — ой-ой-ой!

Тропинки вели себя просто неприлично — они терялись. После этого мы все вслед за Наташкой забуривались в какие-то заросли, вспугивали какую-то живность в кустах, испуганно замирали всем коллективом, потом делали поворот оверкиль (или оверштаг?), вываливались обратно на проторенную дорожку, светя зажигалками, искали метки на деревьях.

Но это не все. Наконец Наташка нас вывела на более-менее широкую песчаную дорогу. Ну, вы знаете, какие дороги бывают на Карельском перешейке? Вот, на такую и вывела. И мы по ней очень комфортно шли. Дождик закончился, тучки разбежались, на небо выползла луна, осветив все красоты вокруг. И вот так мы кайфовали еще метров сто. А потом дорога резко пошла под горку, где мы нашли мало того, что широкий ручей, так он был еще и глубоким.

Когда-то, во времена оны, через этот ручей был настил, по которому можно было даже проехать на автомобиле. Но злые люди или беспощадные силы природы оставили от него только рожки да ножки. Каким-то из летних половодий принесло поваленное дерево, которое и застряло в останках мостика.

Никто не пробовал ночью, при свете зажигалок, форсировать широкий и глубокий ручей по эдакому сооружению? Нет? Ну и не советую, тем более, что, когда мы перебрались-таки, идиоты, первая из зажигалок сдохла.

Потом мы поднялись на горку и прошли еще немного. А потом еще немного. А потом дорога, хоть она и была широкой, решила, что — баста, карапузики! — и уперлась в озеро.

И тут мы поняли, что дело пахнет керосином. В смысле, не пахнет — кончилась вторая зажигалка.

А вокруг — красота. Луна, посветив нам с часок, пошла спать, укрылась облаками и больше не появлялась. А мы, попытавшись найти то ответвление дороги, которое огибает озеро, потеряли ее окончательно. Вот стоим на пригорке — на земле мох, вокруг сосны, редко стоят, слов нет, но ведь и дороги нет, и меток тоже…

Мы нашли выброшенную кем-то упаковку из-под картофельного пюре «Анкл Бэнс», разодрали ее на полоски, накрутили фитильков и пошли искать метки.

Поиск был долгим, но результативным. Все-таки лыжи — великая вещь, особенно если они популярны — заблудиться в лесу практически невозможно.

И мы пошли. На определенном этапе стало понятно, что идем мы уже не первый час, и три километра, наверное, уже давно закончились. Но останавливаться — смешно. Потому что мы по-прежнему слегка вымокли, а за бортом — не жара. Поэтому и идем. Наташка — с гордо поднятой головой и уверенным видом, я за ней — обреченно, а приятель за мной — еще более обреченно.