Серебряный поморщился и обернулся. К карусели спешила пожилая женщина, одетая в ватные штаны и фуфайку.

— Вот ты где, паршивец! Сколько раз тебе говорить, что нельзя выходить из вагончика без разрешения?! И кто тебе карусель включил?

Женщина сняла мальчика с лошадки, бросила подозрительный взгляд на Серебряного.

— Что вам нужно?

— Здравствуйте, — Серебряный улыбнулся.

— Ну здравствуйте, — сказала она не слишком приветливо. — Представление будет только вечером, билеты в кассе.

— Я хотел бы с вами поговорить.

— О чем? — женщина поправила малышу шапку, вопросительно посмотрела на Серебряного.

— Вот о нем.

— О Ваньке? Слушайте, а вы, собственно, кто такой?

Он задумался, курить хотелось все сильнее и сильнее.

— Я друг матери этого малыша, — сказал он.

— Друг, значит? — Женщина взяла мальчика за руку, посмотрела по сторонам. — Знаем мы, какие у нее друзья. Иди лучше, а то я сейчас сыновей кликну. Они тебе бока наломают.

— Не надо сыновей, — примирительно сказал Серебряный. — Давайте лучше я вам кое-что расскажу.

— Некогда мне сказки слушать! Пойдем, Ванька.

— Подождите! — Он достал из бумажника стодолларовую купюру. — Я готов оплатить ваше время.

Женщина посмотрела сначала на деньги потом на мальчика:

— Ты у нас, Ванька, какой-то золотой ребенок. Все за тебя деньги предлагают. Ладно, уж, — она забрала деньги, спрятала в карман фуфайки, — давай, рассказывай.

— Можно мне закурить?

— Да кури! И меня угости. Тебя зовут-то как?

— Иваном. — Серебряный протянул женщине сигареты.

Она прикурила, удовлетворенно кивнула:

— Кучеряво живешь. Ну давай, рассказывай свою историю…

Они курили. Серебряный говорил, женщина слушала. Ванька снова оседлал лошадку.

— Значит, вот какая у тебя история? — сказала женщина, когда он закончил рассказ. — А теперь, сокол ясный, послушай мою историю. Месяца два назад прибилась к нам старуха с мальчонкой. Вон с ним, — она кивнула на Ваньку. — Заберите, говорит, внука, Христом богом прошу! Ясное дело, мы сначала отказались, у меня самой внуков семеро по лавкам. А она давай деньги совать. Сколько, не скажу, но сумма приличная. За такие деньги я и этого оглоеда, и своих семерых могла пять лет кормить. У нас ведь заработок знаешь какой? Да практически никакой. Давно пора контору закрывать, да у моего старшего, он директор этого балагана, рука не поднимается. Мы ж цирковые, другой жизни не представляем. Вот и перебиваемся с копейки на копейку. Зверье да детей накормили, и то слава богу. А про новый реквизит уже лет двадцать никто не заикается. В общем, согласились мы забрать мальчонку. Не бескорыстно, конечно, сам понимаешь. Но мы Ваньку не обижаем. Что мы, нелюди какие?! Сам смотри, ребенок одет, обут, сытый, здоровый. Что еще нужно?

Серебряный слушал женщину и молча кивал головой.

— Да я, если хочешь знать, вообще считала, что мы мальчика спасаем от матери-садистки. Нам бабка про нее такого рассказала! Пьет, мужиков водит, дите на хлебе и воде держит, да еще и поколачивает. А бабка старая уже, сама его не поднимет. В детский дом, говорит, отдавать жалко, а мы вроде как люди положительные и мальчика к профессии пристроим.

— А документы на ребенка?

— А что документы? Кому они нужны? У нас вон недавно вагончик сгорел. Так там половина документов сгинула. Какой с нас спрос? А что, его мать на самом деле порядочная женщина?

Серебряный закурил новую сигарету.

— Его мать уже два месяца с ума сходит. Мы думали, что малыша убили.

— Типун тебе на язык! — Женщина торопливо перекрестилась. — Ты что несешь?!

— Отдайте мне мальчика.

— Зачем это? — взгляд женщины сделался подозрительным.

— Я домой его заберу. Ванюшка! Ты хочешь к маме?

Мальчик слез с лошадки, подошел к краю помоста, посмотрел на него серьезным, недетским взглядом.

— Хочу.

— Так, стоп! — Женщина замахала руками. — Ишь, какой прыткий! А если ты меня обманываешь? Может, ты мальчонку на органы забрать хочешь или еще на что?

— Мать, какие органы?!

— А ты докажи, что это твой мальчик!

— У меня есть документы.

— Документы подделать можно.

— Слушай, мать, — Серебряный потерял терпение. — Где твой сын?

— Это который?

— Который начальник этого балагана.

— Это не балаган! Это солидное заведение!

— Оно станет солидным после определенных финансовых вливаний, — вкрадчиво сказал он. — Или мне полицию вызвать, чтобы вас за похищение ребенка привлекли?

Женщина, до этого боевая и решительная, испугалась не на шутку:

— Да ты что?! Какое похищение?! Какая полиция?!

Серебряный тяжело вздохнул.

— Отведешь меня к директору или как?

— Отведу. Ванька, иди сюда.

Директор цирка, добродушного вида увалень, оказался мужиком сообразительным и оборотистым. Странно, что при такой оборотистости цирк терпел убытки. Предложенную Серебряным сумму он тут же удвоил. Серебряный не стал торговаться.

— Давай мальчика, — сказал он матери.

— Подожди ты, ирод! — отмахнулась та. — Я дите хоть накормлю перед дорогой.

Серебряный сидел за столом и с несвойственным ему умилением наблюдал, как Ванька уписывает манную кашу.

— Реветь будет, — убежденно сказала тетка.

— Не будет. — Серебряный улыбнулся. — Ванька, ты мужик?

— Угу, — ответил мальчик, облизывая испачканные в каше пальцы.

— А мужики не плачут. Ты не будешь плакать?

Ванька покачал головой.

— Вот и молодец! Настоящий мужик! Скоро ты увидишь маму.

— И Тая? — спросил Ванька.

— Давай сначала маму, хорошо?

Мальчик снова кивнул.

Они уже усаживались в машину: Серебряный за руль, Ванька сзади, на пассажирское сиденье.

— Стойте! — К ним спешила все та же тетка. — Вот, — она просунула в открытое окошко плюшевого медведя, — он без этой зверушки не засыпает.

— Бери мишку, Иван, — скомандовал Серебряный.

Ванька прижал игрушку к животу, нетерпеливо заерзал.

— Поехали? — спросил Серебряный.

— Поехаи!

* * *

Аннушка ушла. Маша старательно закрыла за ней дверь. Она теперь все делала старательно: застилала постель, убирала в квартире, поливала цветы…