В истории эпизод останется под названием Первая барьерная война в АТР.

2015 год, декабрь

Рыжий переживет Мису на 35 лет, не найдет в Японии ее могилы, но во время поисков следов напишет очередную книгу про прошедшее когда-то детство цивилизации, в котором все войны затевались из-за переизбытка ресурса, а не из-за их недостатка.

В Японии он встретится с одним из очевидцев войны на море, и тот расскажет ему самую занимательную повесть в его жизни и разрешит опубликовать интервью по памяти.

«Сабуро Оэ прошел военный лагерь в Камакуре, в 14 лет, в канун войны, участвовал в штурме Петропавловска и выжил, единственный из десантников, не потому что был не готов умереть, а потому что впал в кому и провалялся с ней всю войну в русском госпитале, очнулся 12-го сентября 2012 и узнал новости про окончание войны по CNN. Он хорошо говорил по-английски, и с ним долго беседовал военврач, его переселили в отдельную палату и почти не охраняли. Хотя он утверждал, что перебить половину этого госпиталя он уже на пятый день после «просыпания» был в силах. У него было несколько выборов: проститься с жизнью, отдав ее за десяток русских, попробовать вернуться на родину лояльностью международников: он знал, что общественность тупа и слезлива. Или вообще остаться тут, у русских, попросить убежища от варваров отцов. Предавать ему было некого, потому что война закончилась. Любовь к родителям не держала его в Японии. Мама спала и видела, когда же их школу переведут на спецрежим. Это случилось в 2009-м году. Отец умер раньше. Братьев у него не было, а сестрица погибла в школьной перестрелке».

Произошедшее с Оэ в первый день войны для Гнома представило мало интереса, потому что мальчишка, а теперь шевелюристый молодой японец, просто отрубился взрывной волной, упал и бездыханным уже телом с откоса закатился под балку. Там и выжил, потому что балка лежала наполовину в воде и пожары не тронули мокрого металла. Его нашли через сутки.

Интересно было другое: как его, пацана еще, не знавшего девчонки и не слишком успешного в лидерстве равных, готовили к этой войне. Японец был словоохотлив, словно все события происходили не с ним, не три года назад, а в некотором царстве в незапамятные времена. Еще забавно было, что, похоже, никто не велел ему что-то скрывать от иностранцев, с которыми он воевал. И Гном вообще нашел его по Интернету, причем в английской сети, где тот суховато изложил свои приключения.

Парень был до безобразия фактичен, метафоры были ему чужды, эмоции тоже.

— Нас готовили хорошо, Волони-сан, по-настоящему, каждый день на десантном судне был кошмаром, но ночью можно было спать шесть часов, и музыку врубали отличную. В лагере никто не спал более четырех. А на кораблях мы торчали около трех недель, было время отдохнуть от суши. А в лагере уснувших на посту расстреляли. Но многие и сами хотели умереть. Что жить-то было, если сил нет? Так специально засыпали и все. Чтоб не мучиться больше.

— Подождите, а подготовка-то только физическая. Строевая, то есть!

—Да нет, Волони-сан, вот вы ж сами офицером были, писали мне, какой же воин без мозгов и богов? Вы ж русские, не из Европы, понимать должны, что задача триединая. Ну, если одна грань отваливается, то человек и умирает. Желающих в лагерь — много было. Не жалко было погибших, да и устав соблюдать лучше уметь на своей территории, а креатив, ну, как у вас говорят, смекалку, на территории врага можно применять. Там шире решения. А здесь - отрабатывай безошибочность или умирай. Что толку ехать на олимпиаду и не побеждать?

Гном аж офонарел от таких мыслей и сказал:

— Слушай! А я проиграл целую войну, побольше, чем олимпиада, и жив до сих пор, нормально...

— Да нет, Волони-сан, у вас» русских, с уставами плохо, и потом - я тоже жив...Мне ниша нашлась: тебе про войну напомнить. Культурный, так сказать, обмен. Что-то я не помню, чтобы кто-то ко мне лично обращался — так, статейки по Интернету от разных агентств в первый год, пока взрывы не утихли. Да, вот хотел спросить: а зачем вы Кунашир- то взорвали? Дикость американская. Японцам же не нужны были ваши острова. У нас все, кто их хотел, как-то умирают быстро. Хорошие были люди. Хорошо нас научили. Но что- то про себя недопоняли.

«Нет, парень, ты подожди!» — это Гном спросил бы на русском, а английский так не выворачивался.

— Я бы все-таки хотел вернуться к интеллектуальной и духовной подготовке.

Японец широко улыбнулся и сказал:

— Мне лучше всего астрономия и навигация давались. А так — физике учили, литературе мировой, химии, географии и астрономии. Военные лагеря лучше всех подготовили, сейчас семинары эти для иностранцев — так, копия плохая. А какие вы деньги за них платите! Говорят, что Зальцбургу мы утерли и нос, и хвост.

«Интересно, Первый-то знает об этом?»

Еще Гном вспомнил, что в 2006-м ассамблея или академия Европы отменила девятую планету — Плутон, мод, пояс астероидов и все, Игорь ругался за грандиозный распил на выправление данных учебников и на кризис мировой науки.

— Сколько планет в солнечной системе? — вырвалось у Гнома.

— Девять, — спокойно ответил юноша, — Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун, Плутон.

Гном смотрел на японца, и мысль у него останавливалась, а тот не переставал сообщать ему факты, словно заведенный обучить инопланетянина аспектам японской военной подготовки. «Это что, блин, выплывшая версия советского образования по Стругацким? Откуда она взялась, ведь базовый сценарий... Дураки мы со своей Стаей. Курицы мы летающие».

— На корабле мы много часов тренировались, особенно жестко по плаванию в полном боевом комплекте. По первости некоторые на дно пошли. Их никто не доставал. Положение военное. Но на пятый день уже все освоились. Десант наш прошел легко, мы зацепились за берег, как будто он родной, учебный. Свои ракеты, что по русским кораблям стреляли, больше беспокойства принесли, чем защитники. Морпехи русские—сильные люди, но медленные. Глаза у них, как у животных—жалостливые, такие терпят поражение сначала глазами. Для нас глаза — первое дело. В них и смерть, отражается, и жизнь. Нужно тренировать глаза, если победить хочешь, или на спине их иметь, если убежать. Это в древних трактатах написано...

— А связь? Какой связью вы пользовались?

— Устройства, Волони-сан, типа «конференция» были у всех вмонтированы, но и «спирит-связь» тоже была у всех. Я когда упал, чувствую, что все, отрубаюсь, приятелю сигналю - не пристреливай, мол, есть Путь. Он опустил оружие и полез наверх. Он погиб в тот день, его гражданские сетью поймали. Он два взрыва провел и убил человек 300. Он мне всю информацию слил за первые два дня. Ваши и не знали ничего. От Стаи ничего не осталось, но голоса у меня все есть.

— То есть вы все были вместе?

— Да нет, Волони-сан. У нас нет в Японии разделенного Я. Мы все отдельно, у каждого свои дела и своя смерть. Просто связь, информация: пригодится может все, даже вздох чей-то. Я после войны стер все это. Пустая тема, а то б вам подарил. Мы каждый день стирали предыдущий. Только компакты оставляли.