— Да, — мягко сказал Дункан. — Кто бы мог подумать?

Маргарет ответила ему благодарной и грустной улыбкой, присела в реверансе и вышла.

«Ты знал», — напомнил ему внутренний голос.

Он проявил преступную небрежность. В своем ослеплении отказывался верить, что его собственный брат не ставит ни в грош других людей. Чувство вины — что Дункану повезло родиться здоровым и благополучно пережить детство — завело его в ловушку. Он старался давать Финну один шанс за другим, а это был тупик. Он даже позволил негодяю распутничать в собственном доме, выбирая в жертву слабых и невинных.

Достаточно.

Он мог бы пасть духом, но сумел взять себя в руки. Пошел прямиком на конюшню, оседлал лошадь и поскакал в Олбани, чтобы расправиться с Финном.

На этот раз пощады не будет.

Марша решила — правда в том, что она годится для постели, но не годится для брака. По крайней мере, такого брака, который подразумевает любовь. Такого, как у отца с мамой.

Она знала это в глубине сердца, знала с тех пор, как Финн переспал с ней и уехал в Америку. Все это время она бежала от этой правды в надежде справиться с любовью. В надежде, что работа, приносящая ей радость, сделает эту правду менее болезненной, менее суровой.

Когда граф предложил выйти за него по двум важным причинам — и ни одна из них не звалась любовью, — эта безобразная правда снова подняла голову. Боль этой правды и ее позор чуть не согнули Маршу вдвое.

Вот почему ей нужно окончательно выбросить из головы лорда Чедвика и думать только об Оук-Холле. Она туда вернется, но на сей раз по-другому, и путь этот будет нелегок.

Когда-нибудь она поймет, что потеряла слишком много.

Прошла мучительная неделя после злосчастного свидания с графом. Вернувшись домой после краткой вылазки в библиотеку в обществе Питера, Роберта и Синтии, в гостиной родителей Марша обнаружила мистера Латтимора, когда прочие гости давно откланялись.

— Мистер Латтимор?! — Ее вдруг охватила самая настоящая ярость. Мало того, что ей следует забыть лорда Чедвика! Видеть снова Финна она не желала ни за что и никогда.

Маркиза Брэди схватилась за сердце.

— Марша, что на тебя нашло?

Дженис сидела, открыв рот. Оба брата и Синтия смотрели на нее во все глаза, точно она была «Женщиной-которая-не-горит-в-огне» на Варфоломеевской ярмарке.

Финн, однако, хранил спокойствие. Просто встал, с обычной приветливой улыбкой на лице.

— Как приятно видеть вас, леди Марша. — Голос его был исполнен теплоты и серьезности. — И вас тоже, Питер.

Питер, которому пришлось нести все выбранные ими книги, кивнул, тряхнув копной непослушных волос.

— Привет, Латтимор. Красивый галстук.

— Благодарю. — Финн перевел взгляд на Роберта: — Как дела, лорд Роберт?

Роберт радостно улыбнулся:

— Очень хорошо, благодарю.

— Леди Синтия, вы сегодня прелестны. — Финн был само воплощение учтивости настоящего джентльмена.

— Благодарю. — Она присела в изящном реверансе.

Марше захотелось пинком выгнать его из гостиной, а затем и на улицу. Должно быть, он угадал ее мысли.

— Я уже ухожу, — сказал он весело и повернулся к леди Брэди: — Благодарю за гостеприимство. Вы прекрасная хозяйка — как всегда.

— Это вы доставили мне удовольствие, мистер Латтимор, — сказала маркиза, просияв.

Он повернулся к Дженис, поднес к губам ее руку и поцеловал.

— Буду рад сопровождать вас в Воксхолл сегодня вечером. — К счастью для него, он сохранял легкий, светский тон. Вложи он в свои слова чуть больше теплоты — и Марша выхватила бы у Питера книгу да запустила бы ею в наглеца.

Дженис улыбнулась в ответ:

— И я буду рада.

Он повернулся к маркизе и маркизу:

— Я приеду за ней в сопровождении лорда и леди Грин.

— Прекрасная чета, — сказала маркиза. — Мы с леди Грин знакомы уже двадцать лет.

— Остальные встретятся с нами уже в Воксхолле. — Он дружески взглянул сначала на Маршу, потом на Питера. — Вы можете к нам присоединиться. Уверен, места хватит всем.

— Я бы с удовольствием, — сказал Питер. Глаза его сияли.

— Нет, спасибо, — холодно отказалась Марша.

Повисло неловкое молчание. Затем заговорила маркиза:

— Вы уверены, мистер Латтимор, что найдется место для Питера? Похоже, вы всегда меняете планы нам в угоду.

— Вполне уверен, — твердо ответил он. — Никакого беспокойства, леди Брэди.

Маркиза и Дженис смотрели на него так, будто он святой.

— Мне никогда не надоедает смотреть фейерверки, — сказал Питер. — Благодарю вас, мистер Латтимор.

У Роберта и Синтии вытянулись лица.

— Очень скоро вы оба тоже поедете кататься по Темзе и любоваться видами Воксхолла, — сказала маркиза. — Наберитесь терпения.

— Если они выйдут меня проводить, я найду в своей седельной сумке нечто такое, что смягчит их разочарование, — сказал Финн. — Засахаренные сливы от «У Гантера»!

— Ура! — вскричали одновременно Роберт с Синтией и бросились к дверям, как малые дети. А ведь она — цветущая юная леди, а он — почти взрослый мужчина.

Рассмеявшись, Финн повернулся, чтобы пойти за ними.

Марша встретилась с ним глазами. «Я вижу вас насквозь», — говорил ее взгляд.

С сердечной улыбкой на губах Финн посмотрел сквозь Маршу, как будто ее вовсе не существовало. Озноб пробрал ее до костей.

Как он смеет добиваться ее сестры?

Бербанк распахнул дверь. Марша смотрела, как он уходит, с Робертом и Синтией по пятам.

И вдруг сама выскочила за дверь.

— Погодите-ка, мистер Латтимор! — крикнула она. — А для меня найдется засахаренная слива?

Он обернулся, стоя у лошадиного бока.

— Вы хотите сливу?

Обменявшись озадаченными взглядами, Роберт и Синтия побежали назад, в дом.

— Ну конечно. — Улыбнувшись, Марша направилась вниз по лестнице изящной походкой и вскоре стояла возле Финна и его седельной сумки.

— Ладно, — сказал он, явно испытывая неловкость. — Вот вам слива.

Пошарив в сумке, он протянул ей лакомство.

— Благодарю вас. — Она сжала сливу в пальцах. — Кстати, я только хотела сказать, что Дженис вы не получите. Эту клятву я сдержу, чего бы мне это ни стоило, уж будьте уверены.

— Вот как?

Она кивнула.

— Смотрите, эта сахарная слива — вы. Попытайтесь только к моей сестре подойти. — Бросив злосчастную сливу на тротуар, Марша раздавила ее каблуком.