Командир полка настоял на своем, пригрозив Петьке за ослушание расстрелом перед строем, но Петька на эту угрозу наплевал и ночью самовольно, на свой страх и риск перенес-таки позицию, чтобы встретить белых именно в том редколесье, на которое он днем показывал комполка.

И быть бы ему, как и обещал командир, расстрелянным перед строем, если бы утром белые внезапно не начали атаку именно из этого проклятого редколесья, ударив по флангу полка. Даже подумать страшно, что было бы, не задержи их Петька минут на десять, пока остальные пулеметные расчеты, да и пехота тоже, не перебежали на новые позиции. Честно говоря, там и позиций-то никаких не было, голый луг. Полк понес большие потери, но атаку белых отбили и городок не сдали. За этот бой Петька получил в награду именной маузер, новые сапоги и шикарные галифе красного цвета. Вот такой он был, нынешний бригкомиссар Петр Бекасов!

Но сейчас все стало по-другому. Бекасов погрузнел, куда-то делась его бесшабашная смелость и желание отстаивать свое мнение, все чаще он отдавал предпочтение бумажной работе, что было менее хлопотно, чем отвечать на вопросы курсантов. А что? Ляпнешь, не подумавши, — и поминай, как звали. По нынешним временам это запросто, это тебе не вольница Гражданской… Стареть стал Петр Николаевич, а старость, она жизнь любит, покой ей дороже всего. К тому же в последние годы в стране происходит что-то странное, а это и опасно, и к покою не располагает. Трудно понять, чем следует гордиться, а что надо запрятать так, чтобы и сам не нашел, даже под пытками. Сколько уже самых высоких головушек полетело? Сегодня нарком, а завтра от тебя даже имени не останется! Тут уж надо быть осторожным и бдительным. Поэтому, получив сегодня по линии особого отдела сообщение о том, что отец курсанта Тысевича арестован, Бекасов немедленно позвонил Акапяну.

Он зашел в кабинет к комбригу с кожаной папкой в левой руке. Акапян громко говорил по телефону. Он указал бригкомиссару на стул, а сам еще с минуту ругался, громко сопел, а потом раздраженно бросил трубку на аппарат и сказал:

— Хоть ты подключись, комиссар! Снова требуют сократить время обучения курсантов. Быстрее, быстрее! А пацанам в бой идти! Им лишний день обучения может жизнь спасти!

— Я, Сурен Степанович, так считаю: наверху знают, что делают! И если нам сказали, что к 1939 году надо выпустить два курса, значит, надо выпустить два курса!

— Так ты уже знаешь?

— Сегодня звонили оттуда… — Комиссар неопределенно ткнул пальцем вверх.

— И ты по этому вопросу ко мне? — чувствуя неожиданное облегчение, спросил Акапян.

— Нет, Сурен Степанович, не по этому.

«Ворон, ворон… — с тоской вдруг подумал Акапян, — кого же на этот раз ты забрать хочешь?» А вслух спросил тусклым голосом, уже зная ответ:

— Тогда по какому?

— Пришло спецсообщение по линии особого отдела.

— С начала года — восьмое. Кто?

— Тысевич.

— Кто?!!

— Тысевич.

Акопян на мгновение застыл. После наркомовской проверки в марте Тысевич стал образцом для подражания: води танк, как курсант Тысевич, стреляй, как курсант Тысевич! Чуть ли не наматывай портянки, как курсант Тысевич! Черт возьми, такой хороший хлопец! Отмеченный самим Ворошиловым!

— Надо отчислять, Сурен Степанович.

— Отчислять… Отчислять… Селезнева надо отчислять! Так не дал же а, комиссар?

— Опять, Сурен Степанович? Селезнев настоящего пролетарского происхождения, отчислять его — политическая ошибка!

— Селезнев — будущий командир танка. Ты бы доверил ему свою жизнь, пошел бы к нему водителем, а?

Комиссар предпочел промолчать. Комбриг не стал развивать эту тему, сказав только:

— А к Тысевичу я бы пошел! Слушай, а нельзя как-нибудь… В виде исключения? Отличный же курсант, черт возьми!

— Сурен Степанович… Товарищ комбриг! Это уже будет не политическая ошибка, а намеренное искривление линии партии. Вы понимаете, чем это может закончиться лично для вас?

Акапян знал. Завтра же Бекасов, этот сучий потрох, настрочит политдонесение о том, что курсанта Тысевича, сына врага народа, не отчислили из училища и доверяют ему грозное оружие, которое он может повернуть против рабоче-крестьянской власти, а то и что-нибудь похуже: например, угнать танк из Орла в Москву и организовать покушение на вождей! Ума и фантазии хватит… Комбриг с острой неприязнью посмотрел на комиссара, но тот выдержал его взгляд и, сохраняя невозмутимое выражение лица, сказал:

— Так я вызову Тысевича.

— Знаешь, ты уж сам ему как-то скажи… У меня язык не повернется. Ничего не понимаю! Зачем отчислять из училища курсанта-отличника?! Кому это нужно?!

— Брось, комбриг! Все ты понимаешь! Его отец — враг народа! Он арестован. Ты уверен, что при первом же удобном случае Тысевич не отомстит? Против кого он повернет пушку? Хорошо, если против меня или тебя, а если представится случай и он выступит против… — Комиссар многозначительно посмотрел в потолок. — Кто тогда отвечать будет, что врага не отчислили?

Тысевич бежал в штаб. Несколько минут назад в класс заглянул посыльный, сообщив, что курсанта Тысевича вызывает бригкомиссар. К таким вызовам Петр уже привык. После того как он отличился при наркомовской проверке, его вызывали в штаб уже не раз, причем по самым различным поводам: то корреспонденты приедут, то от имени курсантов надо обращение подписать, то фотографы навалятся… Оказывается, знаменитостью быть не только приятно, но и хлопотно. Что на этот раз? Козырнув часовому у знамени, Тысевич быстрым шагом дошел до знакомой двери и постучал.

— Товарищ бригкомиссар! Курсант Тысевич по вашему приказанию явился.

Бекасов оторвал взгляд от листа бумаги, лежащего на столе, и строго посмотрел на курсанта.

— Тысевич, ты давно получал письмо из дома?

— Что? — растерялся Петр, не ожидавший такого вопроса.

— Как давно ты получал письмо из дома?

— Недели две назад… А что?

— И что там писали?

— Да все нормально. Отец работает, мать по хозяйству, брат учится, а Маруську должны в комсомол…

— Тысевич, ваш отец арестован.

— Что? Кто арестован?

— Ваш отец арестован как враг народа.

— Это… Это… Это ошибка! Это непременно ошибка! Это не может быть правдой! Какой же он враг народа? Отец? Глупости!

— Выбирайте выражения, Тысевич! По-вашему, наши органы могут делать глупости? Тысевич, вы отчислены из училища. В финчасти готовят документы, завтра вы должны отбыть к месту жительства.

— Я? Отбыть?..

Как теперь жить? Как смотреть в лицо тем, с кем два года ел из одного котелка, спал бок о бок в одной казарме? Сын врага народа… Отчислен из училища… Как он вернется домой? Что скажет родителям? Ах да… Отцу он уже ничего не скажет… Он, Петр Тысевич, еще вчера самый знаменитый в училище курсант! Золотые часы от наркома!