Она выпрямляется, прищуриваясь.

– На этом шоу не одна девушка будет целовать тебя и все такое. Свидания? Ладно. Но они должны быть уморительно несчастными, чтобы сделать хорошее шоу, а потом ты будешь ускользать и приходить ко мне, чтобы оставить следы от зубов по всей моей заднице.

Я моргаю, чуть не подавившись арахисом.

– Харлоу, я же сказал тебе, что не подписал этот пункт! Не буду я встречаться с женщинами во время шоу.

Я снова целую ее. И снова во мне рождается желание: шелк ее бедер под моими зубами, следы, которые мои зубы оставляют на ее мягкой, нежной коже… Откидываясь назад, я отвожу взгляд в сторону, чтобы прийти в себя.

– И тебя не заставят?

– Я думаю, они слишком рады, что мы подписали контракт. Не думаю, что Мэтт или Джайлс станут давить на меня и настаивать на том, чтобы я был один. Мне кажется, вся бизнес-история в шоу замкнется на меня, а вот за любовные треугольники будут отвечать Колт и Леви.

– Что ж, ладно, посмотрим.

– Харлоу…

Она улыбается, облизывая губы:

– То есть ты имеешь в виду, что нам не надо прятаться?

Качая головой, я спрашиваю:

– Я что, сумасшедший, чтобы на это подписываться? Я же собираюсь войти в число знаменитостей на «Последнем герое», когда мне будет сорок!»

– Ой, да ладно, это же уже в следующем году. Разве контракт не на два года?

– Ха.

– Ну по крайней мере жена у тебя будет сексуальная.

– Жена? – Сердце у меня начинает бешено колотиться. Она читает мои потаенные мысли, мои желания, мои мечты: я мечтаю о том, чтобы делить с ней постель, и дом, и всю свою жизнь.

– Ну да.

– Ты же уже была моей женой, помнишь?

Несмотря на то что случилось в Вегасе, мало к чему в жизни я отношусь так же серьезно, как к семье. Я встаю со своего стула, и она зажимает меня между согнутыми ногами.

– Так на этот раз ты действительно делаешь мне предложение?

– Просто прогнозирую. – Она кладет подбородок мне на грудь и смотрит на меня снизу вверх. – Я хочу детей.

Поцеловав кончик ее носа, я говорю:

– Я не против. Но только не сейчас, чуть попозже.

– Трое, – заявляет она.

Я качаю головой:

– Двое.

– Тогда это должны быть самые лучшие двое из возможных, а это значит, что нам нужно практиковаться.

– Каждую ночь.

– И каждый день.

Я киваю:

– Значит, снова Вегас?

Она берет мою руку и смотрит на часы:

– До десяти утра завтра у меня ничего нет.

– А мне вообще не надо завтра на работу, – подхватываю я.

Харлоу бросает на стойку двадцатку:

– Тогда, черт возьми, Солнышко, нам пора в дорогу.

Благодарим, как всегда, нашего потрясающего агента, Холли Рут, нашего редактора, Адама Вильсона (который, наверное, до сих пор не понимает, как его угораздило с нами связаться), неутомимую и вдохновляющую команду «Gallery Books», Эйрин и Тоню – наших бесценных первых читателей, всех удивительных поклонников нашего творчества, блогеров, которые поддерживали и раскручивали нас; наших мужей и детей – за их нескончаемый энтузиазм и терпение.

Как только мы начали работу над этой книгой, после тяжелой болезни, борьба с которой продолжалась больше десяти лет, умер наш с Эйрин отец. Поскольку мы с Кристиной больше, чем просто соавторы, – мы лучшие друзья, эта потеря потрясла нас обеих до глубины души, и мы не могли работать несколько недель. Я не могу не поблагодарить Кристину за ее стойкость и искренность. Ты держалась лучше, чем я ожидала, ты всегда восхищаешь меня силой своего духа. Когда я говорила с моим отцом в последний раз, он сказал, что никогда не видел меня такой счастливой и что он гордится тем, что я осуществила свою мечту и стала писать. Эти слова очень много значат для меня. Мой папа – профессор, психолог, эпидемиолог – никогда не переживал, что мы не занимаемся «высокой» литературой, не претендуем на то, чтобы наши произведения были каким-то культурным достоянием. Ему просто было приятно видеть, что я занимаюсь любимым делом, и, в свою очередь, я была благодарна ему за то, что он радуется, понимая, как мне нравится писать книги, которые заставляют читателей улыбаться и позволяют им хоть ненадолго забыть о ежедневном стрессе быстротечной жизни. В 1992 году, вскоре после того, как я окончила колледж, папа написал мне письмо, я работала тогда в лагере в Йосмите. Там говорилось: «Мне понравился наш с тобой вчерашний телефонный разговор – я научился ценить такие моменты и наслаждаться ими, наслаждаться тем, что у меня с тобой особые отношения. Ты знаешь меня так, как я сам себя не знаю. Только в наших с тобой отношениях (еще с Эйрин, но там, конечно, по-другому) та часть меня, которая называется «папа Лорен», выходит на первый план. Конечно, у «папы Лорен» меньше опыта, чем у «доктора Биллингса» или у «мужа Марсии», но, несмотря на это, я всегда испытываю радостное волнение, когда обнаруживаю, что «папа Лорен» это реальный человек, которого ты знаешь, можешь понять и даже отчасти любить».

«Отчасти» – это, конечно, совсем не то слово. Так что спасибо, папа, за то, что ты был таким замечательным, мне даже не пришлось включать воображение, чтобы описать отношения между настоящим отцом и дочерью – Александром и Харлоу, отношения, которые полны любви, поддержки и принятия. Я скучаю по тебе.

Лорен