— А что сказал Джем Спайерс? — спросил доктор,который вернулся в начале повествования.

— Долгое время, — продолжал агент, — ДжемСпайерс решительно ничего не говорил и ко всему прислушивался, однако и виду неподавал; отсюда следует, что свое дело он разумел. Но вот однажды утром онвошел в бар, достал табакерку и говорит: «Чикуид, я узнал, кто совершил эту кражу». —«Да неужели! — воскликнул Чикуид. — Ах, дорогой мой Спайерс, дайтемне только отомстить, и я умру спокойно. Ах, дорогой мой Спайерс, где он, этотнегодяй?» — «Полно! — сказал Спайерс, предлагая ему понюшку табаку. —Довольно вздор болтать. Вы сами это сделали». Так оно и было, и немало денег онна этом заработал, и ничего никогда бы и не открылось, если бы Чикуид поменьшезаботился о правдоподобии, — закончил мистер Блетерс, поставив рюмку ипозвякивая наручниками.

— Действительно, очень любопытная история, —заметил доктор. — А теперь, если вам угодно, можете пойти наверх.

— Если вам угодно, сэр, — ответил мистер Блетерс.

Следуя по пятам за мистером Лосберном, оба агента поднялисьнаверх, в спальню Оливера; шествие возглавлял мистер Джайлс с зажженной свечой.

Оливер дремал, но вид у него был хуже, и его лихорадилосильнее, чем раньше. С помощью доктора он сел в постели и посмотрел нанезнакомцев, совершенно не понимая, что происходит, — он, видимо, неприпоминал, где он находится и что случилось.

— Вот этот мальчик, — сказал мистер Лосберншепотом, но тем не менее с большим жаром, — тот самый, который, озорничая,был случайно ранен из самострела,[40] когда забрался вовладения мистера, как его там зовут, расположенные позади этого дома. Сегодняутром он приходит сюда за помощью, а его немедленно задерживает и грубообходится с ним вот этот; сообразительный джентльмен со свечой в руке, которыйподвергает его жизнь серьезной опасности, что я как врач могу удостоверить.

Господа Блетерс и Дафф посмотрели на мистера Джайлса,отрекомендованного таким образом. Ошеломленный — дворецкий с лицом, выражающими страх, и замешательство, переводил взгляд с них на Оливера и с Оливера намистера Лосберна.

— Полагаю, вы не намерены это отрицать? — спросилдоктор, осторожно опуская Оливера на подушки.

— Я… хотел, чтобы было… чтобы было как можно лучше,сэр, — ответил Джайлс. — Право же, я думал, что это тот самыймальчишка, сэр, иначе я бы его не тронул. Я ведь не бесчувственный, сэр.

— Какой мальчишка? — спросил старший агент.

— Мальчишка грабителей, сэр, — ответилДжайлс. — С ними, конечно, был мальчишка.

— Ну? Вы и теперь так думаете? — спросил Блетерс.

— Что думаю теперь? — отозвался Джайлс, тупо глядяна допрашивающего.

— Думаете, что это тот самый мальчик, глупая выголова! — нетерпеливо пояснил Блетерс.

— Не знаю. Право, не знаю, — с горестным видомсказал Джайлс. — Я бы не мог показать под присягой.

— Что же вы думаете? — спросил мистер Блетерс.

— Не знаю, что и думать, — ответил бедныйДжайлс. — Думаю, что это не тот мальчик. Да я почти уверен, что это не он.Вы ведь знаете, что это не может быть он.

— Этот человек пьян, сэр? — осведомился Блетерс,повернувшись к доктору.

— Ну и тупоголовый же вы парень! — сказал Дафф свеличайшим презрением, обращаясь к мистеру Джайлсу.

Во время этого короткого диалога мистер Лосберн щупалбольному пульс; теперь он поднялся со стула, стоявшего у кровати, и заметил,что если у агентов еще осталось какое-нибудь сомнение, то не желают ли онивыйти в соседнюю комнату и потолковать с Бритлсом.

Приняв это предложение, они отправились в смежную комнату,куда был призван мистер Бритлс, опутавший и себя и своего почтенного начальникатакой изумительной паутиной новых противоречий и нелепостей, что ни одногофакта не удалось выяснить, за исключением факта полной его, Бритлса,растерянности; впрочем, он заявил, что не узнал бы мальчишку, если бы егопоставили сейчас перед ним, что он принял за него Оливера только благодаряутверждению Джайлса и что пять минут назад мистер Джайлс признался на кухне всвоих опасениях, не слишком ли он поторопился.

Затем среди других остроумных предположений появилось итакое — действительно ли мистер Джайлс кого-то подстрелил; когда же былосмотрен пистолет, парный с тем, из которого стрелял Джайлс, в нем необнаружилось заряда более разрушительного, чем порох и пыж. Это открытиепроизвело чрезвычайное впечатление на всех, кроме доктора, который минут десятьтому назад вынул пулю. Но наибольшее впечатление произвело оно на самогомистера Джайлса, который в течение нескольких часов, терзаясь опасениями, неранил ли он смертельно своего ближнего, с восторгом ухватился за эту новую идеюи всеми силами ее поддерживал.

В конце концов агенты, не слишком утруждая себя мыслями обОливере, оставили в доме его и констебля из Чертей и отправились ночевать вгород, обещав вернуться утром.

А наутро распространился слух, что в Кингстонскую тюрьмупосадили двух мужчин и мальчика, арестованных прошлой ночью при подозрительных обстоятельствах,и господа Блетерс и Дафф отправились в Кингстон. Впрочем, при расследованииподозрительные обстоятельства свелись к тому, что этих людей обнаружили спящимипод стогом сена, каковой факт, хотя и является тягчайшим преступлением,наказуется только заключением в тюрьму и, с точки зрения милостивогоанглийского закона с его всеобъемлющей любовью к королевским подданным,почитается при отсутствии других улик недостаточным доказательством того, чтоспящий или спящие совершили кражу со взломом и, стало быть, заслуживаютсмертной казни. Господа Блетерс и Дафф вернулись не умнее, чем уехали.

Короче говоря, после новых допросов и бесконечных разговоровместный мировой судья охотно принял поручительство миссис Мэйли и мистераЛосберна в том, что Оливер явится, если когда-нибудь его вызовут, а Блетерс иДафф, награжденные двумя гинеями, вернулись в город, не сходясь во мнении опредмете своей экспедиции: сей последний джентльмен, по зрелом обсуждении всехобстоятельств, склонялся к уверенности, что покушение на кражу со взломом былосовершено Семейным Петом, а первый готов был в равной мере приписать всюзаслугу великому Проныре Чикуиду.