Несчастные люди!

Увидав взломанный пустой сундук, подвергшийся в тот день множеству издевательств, Эврит пришел в неописуемое бешенство.

— Кто-о-о-о?! — визгливо заголосил царь. — Кто-о-о-о посмел совершить это ужасное злодеяние?

Но дворцовые стражники лишь в недоумении разводили руками.

— Найдите мне свидетелей, немедленно! — потряс в воздухе кулаками Эврит, не понимая, за что на него посыпались все эти неприятности.

Свидетелей разыскали довольно быстро. Вернее, не свидетелей, а свидетеля, который без промедления был доставлен во дворец пред полные гнева очи правителя.

Внешний вид у свидетеля оказался довольно своеобразным, что вызывало определенные сомнения в адекватности этого эллина. Облачен свидетель был в дурно пахнущую собачью шкуру и выглядел, как показалось царю, слегка придурковатым, чему в немалой степени способствовала сплюснутая лысая голова незнакомца.

— Ну и что же ты видел? — брезгливо морщась, поинтересовался Эврит, стараясь как можно дальше держаться от явного психа.

— Это сделал Геракл! — страшным голосом возвестил свидетель. — Я всё видел вот этими самыми глазами! Сын Зевса тайно пробрался в твою казну и утащил всё золото.

— Секундочку, — встрепенулся царь, — есть одна неувязочка.

— Какая же?

— Всё это время Геракл находился на городской площади, и сие могут подтвердить как минимум тысячи свидетелей, включая меня. Как же он в таком случае мог ограбить казну?

— Очень просто. — Странный свидетель безумно расхохотался. — На площади был его двойник!

— Стража-а-а-а! — Эврит мрачно оглядел своих верных воинов. — Схватить Геракла!

Что и говорить, приказ был труден, если вообще выполним.

* * *

В этот самый момент ничего не подозревающие бесстрашные эллины медленно объезжали улицы Ойхалии в поисках подходящего для небольшого героического отдыха питейного заведения. Но то ли во владениях Эврита царил сухой закон, то ли питейные места скрывались под какими-нибудь замысловатыми вывесками, вроде такого: «Последний приют Диониса», но, так или иначе, подходящее заведение никак не находилось.

— Но ведь Тесей всё-таки где-то здесь нажрался?! — не унимался сын Зевса. — Не мог же он принести вино в Ойхалию с собой!

— Отчего же не мог? — усомнился Софоклюс.

— Все шестнадцать бочек?

— ???

— А Тесей меньше за раз не выпивает!

— Так давай у него самого и спросим, — предложил историк, и греки стали высматривать на вечерних улочках афинянина.

Через полчаса Тесей был обнаружен валяющимся во дворе какой-то дешевой ночлежки, в стогу не очень свежего сена.

— А-а, это вы, коллеги? — радостно улыбнулся афинянин, безуспешно пытаясь принять вертикальное положение. — А я наконец-то убил Минотавра!

В словах пьяного героя чувствовалась неподдельная гордость.

— Что Минотавру делать в Ойхалии? — задумчиво произнес Софоклюс.

— Ну, возможно, он тоже приехал сюда, чтобы посоревноваться за руку дочери Эврита, — съязвил Геракл и, повернувшись к Тесею, строго спросил: — И где же труп?

— Чей труп? — испугался афинянин.

— Мой! — гаркнул сын Зевса, теряя остатки героического терпения. — Труп Минотавра!

— Он там, за той телегой с сеном, — слегка заикаясь, указал Тесей.

Геракл с Софоклюсом недоуменно переглянулись и, не сговариваясь, подошли к старой, приткнувшейся в углу постоялого двора телеге.

За телегой действительно кто-то лежал. Греки присмотрелись.

— Но это не Минотавр! — возмущенно воскликнул сын Зевса. — Это… м… м… м… судя по доспехам, начальник городской стражи.

— ЧТО-О-О-О?! — Тесей подскочил, стремительно трезвея.

— Беги из города, дурак! — добродушно посоветовал могучий герой. — Думаю, в конце концов всё объяснят пьяной потасовкой, которые часто случаются в Греции на политической почве.

Несчастный афинянин затравленно заозирался и, крякнув, бесшумно растворился в опускавшихся на город сумерках.

«А о том, где же он всё-таки напился, мы его так и не спросили», — недовольно подумал сын Зевса.

* * *

Странствующих эллинов атаковали на выезде из Ойхалии.

Сверху на золотую колесницу прыгнули сразу несколько солдат с крепкими сетями, которые тут же были беспощадно расшвыряны рассвирепевшим Гераклом.

— Какого рожна! — гневно закричал великий герой, помогая выпутаться из сети визжащему Софоклюсу.

— Мы действуем по приказу царя Эврита! — проговорили стражники, беря колесницу сына Зевса в плотное окружение. — Ты вероломно ограбил казну правителя.

— Что еще за чушь? — Эта новость несказанно развеселила Геракла, и он решил немного поразмяться.

— Презренный вор! — крайне неосмотрительно бросил один из солдат, вооруженный длинной рогатиной.

Ох, не следовало этому дураку так просто бросаться такими обидными словами.

— Никто… — страшно пронеслось над городом Ойхалией, — никто не смеет безнаказанно оскорблять великого сына Зевса…

И началось…

— Быстрее-быстрее, — орал на Олимпе дежуривший у телескопией Эрот, — все сюда, Геракл вошел в раж!

— Что, где, куда? Всех испепелю! — проснулся на троне не сразу врубившийся в происходящее Зевс.

— Громовержец, твой сынуля в данный момент неистово бьется под стенами Ойхалии с солдатами царя Эврита.

— Что?! — С первого раза попав босыми ногами в розовые пушистые шлепанцы, Тучегонитель кубарем скатился с тронного возвышения. — А ну, дай посмотреть…

Эрот почтительно уступил место Владыке.

— О-хо-хо! — победно прогудел Зевс. — Счет тридцать пять — ноль!

— Как обычно, — кисло заметил присутствовавший в зале Арес, который слегка недолюбливал божественного отпрыска владыки Олимпа..

— А теперь сорок — ноль! — улыбнулся в бороду Эгидодержавный. — Товарищи олимпийцы, делайте ваши ставки.

— Пять бутылок амброзии на Геракла! — тут же среагировал пронырливый Аполлон.

— Это нечестно, — запротестовал лежавший в углу зала на мягких подушках Дионис. — Запасы амброзии на Олимпе, как известно, ограничены.

— Сорок шесть — ноль! — радостно подпрыгивал у телескопией Зевс. — Ну, сынишка, порадовал старика…

А внизу шел бой.

Софоклюс, как всегда, на всякий случай спрятался под колесницей, ибо Геракл в этот раз разошелся не на шутку. А разошедшийся не на шутку могучий герой был страшен. Историк хорошо помнил, что сын Зевса устроил в гостях у мудрого кентавра Фола. Под руку Гераклу сейчас лучше было не подворачиваться.