Кит-Канан взглянул в глаза каждому по очереди. Все присутствующие повесили головы и молчали — сказать больше было нечего.

— Идите, — устало велел Пророк. — Благодарю вас за ваши старания. Уходите.

С бесчисленными поклонами и расшаркиваниями лекари и жрецы покинули Кит-Канана. Пророк отвернулся и невидящим взором уставился в окно. В зале остался лишь Таманьер.

— Старина, — обратился к нему Кит-Канан, — что мне делать? Мне уже кажется, что боги прокляли меня, Там. Я похоронил двух жен, и вот — один сын оказался преступником, а второй, возможно, безумцем. Что мне теперь делать?

Старый кастелян, стоявший в дальнем конце зала, сделал глубокий вдох.

— Наверное, с молодым Сильвераном с самого начала было что-то не так, — несмело пробормотал он. — В конце концов, его рождение и начало жизни были не совсем естественны и он обладает неизвестной и неконтролируемой силой.

Пророк откинулся на спинку трона. Ему казалось, что каждый день из прожитых им пятисот с лишним лет притягивает его к земле, словно камень в складках мантии, словно цепи, обмотанные вокруг плеч.

— Я следовал всем знамениям, — бормотал он. — Неужели все это — ужасная ошибка? Это невозможно. Сильверан — мой истинный наследник, я чувствую это. Но как же нам его излечить? Я не могу передать свою корону безумцу.

— Государь, — произнес Таманьер, — мне очень не хотелось бы тебя беспокоить этим — особенно сейчас. Но принц Ульвиан желает поговорить с тобой.

Пророк вздрогнул — мысли его были далеко отсюда.

— Что ты говоришь, Там?

— Принц Ульвиан просил свидания с тобой, государь.

Пророк собрался с мыслями и, кивнув, ответил:

— Очень хорошо. Пришли его ко мне.

Таманьер распахнул створки дверей. Ветер с террасы, кружась, принес в зал горсть опавших листьев и разметал их по полированному деревянному полу. Кастелян ввел принца Ульвиана, затем удалился, плотно прикрыв за собой двери.

— Пророк, — начал Ульвиан, отвесив глубокий поклон.

Кит-Канан знаком приказал ему приблизиться. Ульвиан в двадцать шагов пересек приемный зал. За месяцы, прошедшие с его возвращения из Пакс Таркаса и Черной Скалы, принц в корне изменил свою внешность и поведение. Исчезли экстравагантные кружевные манжеты, сверкающие и непомерно дорогие штаны и сапоги. Ульвиан стал носить простые бархатные туники темно-синего, черного или зеленого цвета и невысокие черные башмаки. Тяжелые ожерелья и вызывающие бриллианты на пальцах сменились простой серебряной цепочкой с медальоном, в который была вправлена миниатюра с портретом матери. Ульвиан отпустил волосы, как принято было по эльфийской моде, и сбрил бороду. Если бы не его широкая челюсть и круглые глаза, его можно было бы принять за чистокровного эльфа.

— Отец, я хочу, чтобы ты отослал меня отсюда, — произнес он, поклонившись еще раз, у подножия трона.

— Отослал? Почему?

— Мне кажется, пришло время завершить мое образование. Я слишком много времени истратил на легкомысленные удовольствия. Мне предстоит еще многое узнать.

Кит-Канан выпрямился. Эта любопытная просьба насторожила его.

— И куда же ты собрался, чтобы получить образование? — поинтересовался он.

— Я думал о Сильваносте.

Пророк поднял брови.

— Ульвиан, это невозможно, — мягко объяснил он. — Ситас никогда не позволит этого.

Ульвиан шагнул вперед, наступив носками башмаков на основание деревянного трона.

— Но я хочу получить знания у мудрых восточных эльфов, в древнейших храмах мира. И конечно, Звездный Пророк не откажет своему родственнику…

— Это невозможно, сын мой. — Кит-Канан наклонился и положил руку на плечо Ульвиану. — Ты полуэльф. Тебя не допустят в Сильванести.

Принц вздрогнул, словно отец ударил его.

— Тогда отошли меня в Торбардин, в Эргот! Все равно куда! — в отчаянии воскликнул принц.

— Откуда такое внезапное желание уехать?

Принц опустил глаза под проницательным взглядом Пророка:

— Я… я объяснил тебе, отец. Я хочу закончить образование.

— Ты не говоришь мне всей правды, сын, — возразил Кит-Канан.

— Ну хорошо. Я хочу уехать из этого дома. Я больше не могу этого выносить! — Он вырвался из рук отца.

— Что ты имеешь в виду?

Ульвиан подергал узкий серый пояс. Наконец, он повернулся к Пророку спиной.

— От его криков я не сплю по ночам, — неохотно процедил он. — Я… я слышу, как он бродит по коридорам, слышу его стоны. Это невыносимо, отец. Я знаю, что он твой законный наследник, и я не могу ожидать, что ты отошлешь его от себя, и я решил уйти сам, добровольно.

Кит-Канан, поднявшись, приблизился к сыну.

— Твой брат болен, — сказал он. — Если это утешит тебя, то я тоже не сплю по ночам.

Темные круги под глазами Пророка подтверждали правоту его слов.

— Я хотел бы, чтобы ты остался и помог Сильверану, Улли. Он нуждается в добром друге.

Одетый в темное принц опустился на колени и взял с пола пригоршню алых и коричневых листьев. Он медленно перебирал их, словно изучая их сморщенные личики.

— Что говорят врачеватели — у него есть шансы выздороветь? — спросил он, не сводя взгляда с листьев.

— Они даже не решили, в чем причина его болезни, — вздохнул Кит-Канан.

Ульвиан бросил листья и поднялся. Обернувшись к отцу, принц тихо промолвил:

— Если тебе угодно, чтобы я остался, отец, то я остаюсь.

Кит-Канан с благодарностью сжал руки сына.

— Спасибо тебе, Улли, — улыбаясь, отвечал он. — Я надеялся, что ты не покинешь нас.

Принц и не помышлял об отъезде. Вернувшись к себе, Ульвиан слегка погладил свою тяжелую стеганую тунику. Там, под одеждой, скрытый в плотном кожаном мешочке, с его шеи свисал амулет из черного оникса.

— Прелесть моя, — негромко, но ликующе произнес он, — все идет отлично! Скоро я стану единственным и неоспоримым наследником.

Ты это заслужил, мой принц, — вполголоса мурлыкал амулет, слышимый лишь Ульвиану. — Вместе мы сможем править.

И принц занялся окончательной отделкой речи, которую он собирался произнести на церемонии провозглашения его наследником трона Солнца.

Незадолго до наступления первых морозов Сильверана переместили в комнату, находившуюся в дальнем конце южного крыла дома Пророка. В этом уединенном покое его ночной бред не беспокоил тех, кто спал ближе к центру огромного дома. Таманьер, будучи ключником, обязан был каждый вечер запирать Сильверана в его комнате. Если крики становились громче, ему приносили снотворное. Лишь самые сильнодействующие лекарства могли отогнать недремлющий призрак, преследовавший молодого эльфа. От сильных снотворных он весь день пошатывался и ходил одурманенный.