Стены из молибдена были абсолютно непроницаемы. На небольшом возвышении стоял диамантоидный колпак, немного искрящийся под лучами светодиодов. Под ним находилась «смерть-лампа». Устройство, своим излучением ускоряющее рост и развитие нитеплазменного мицелия.

«Власть всегда относительна, – думал Роджер Дюмон, оглядывая артефакт. – Власть должности – ненадежное дело. Будь ты и помазанник, а лишил свой народа свободы танцевать с голой жопой и морковкой в анусе – и вот народ порвал тебя с криками “тиран, тиран” и играет твой головой в футбол. Власть денег более умная и надежная, потому что анонимная и дистанционная. Есть гарантия, что ты всегда будешь на расстоянии от тех, кого ограбил и кого заставил резать друг другу глотки для выживания. Если что, они отыграются на президентах и королях, которых ты использовал и можешь теперь выбросить, как использованные презервативы. Однако если ты захочешь построить пирамиду, то тебе сперва надо доказать кому-то, что он должен ее купить: мол, старик, иначе ты не в тренде… Но что не относительно, вавилонянка?

Благодаря нейроинтерфейсу кибероболочка понимала язык мысли, особенно если слова мысленно проговаривались и проходили через речевой центр мозга.

– Всемогущество, сэр.

– Пожалуй, да. Но всемогущество – свойство богов.

– А вы бы хорошо смотрелись на Олимпе, повелитель.

– Вот сейчас, при тебе, я обращаюсь к этой ламповидной фигне, потому что она светит на все миры. Я помогу Зоне завоевать этот мир. Но, в ответ, я потребую всемогущество. Возможность сделать все что угодно. Например, остаться на Земле единственным человеком. Или дать под дряблый зад королеве. Или превратиться в сетевую функцию, вроде тебя. Еще я хочу воссоздать объект своей любви и вернуть ему молодость. Собираюсь прожить три раза по восемьдесят лет. И не желаю зависеть от клонирования органов в суррогатных носителях, которые через одного спидоносцы, не хочу заниматься регенерацией моих тканей с помощью плюрипотентных клеток, которых мастерят из моего жира, обрабатывая его всякой токсичной дрянью. Эта дорогущая хрень наверняка не настолько безопасна, как мне вдалбливают врачи-хапуги. Я не хочу зависеть от биочипов, в которые может проникнуть вирус, смастеренный грязным мудохаккером из залитой нечистотами Дакки.

Лампа образовала на своей поверхности светящуюся, почти ослепительную точку.

– Смотри, она меня поняла. И как посоветуешь поступить дальше, вавилонянка?

– Приведи ту женщину, которую сегодня утром тебе доставили люди из «Вау». Это – гаметофит.

– Ты будто читаешь мои мысли.

– Я действительно читаю твои мысли, когда ты это разрешаешь. А еще я их прогнозирую.

Дверь открылась и впустила Ингу Зебургс; губы ее дрожали от страха, взгляд блуждал и не мог ни на чем остановиться.

– Иди ко мне, крошка, не бойся, – сразу сказал Дюмон, улыбаясь столь притягательно и величественно, как умел только он (если не считать султана брунейского).

– Вы не сделаете мне зла, мистер?..

– Обращайся ко мне «сэр», я заслуживаю этого больше, чем полисмен на улице. Да и что ты, милая, какое зло? Представь, мы оба – носители всемогущества.

Она, порядком успокоившись, смущенно улыбнулась и стала очень хорошенькой.

– Уже представила. А когда я смогу пойти домой, сэр?

– Скоро, очень скоро, более того, у тебя везде будет дом.

Он подошел к ней ближе, в обеих его руках было по бокалу с древним коньяком.

– Мы сейчас выпьем за нас с тобой, Инга. А потом произойдет нечто, что нас очень сблизит, и тогда откроется весь мир, который гораздо больше, чем ты думаешь. И откроется он с неожиданной, весьма завораживающей стороны.

– А «нечто» – это что, сэр? – она с несколько виноватой улыбкой добавила: – Я не имею права заниматься сексом на коммерческих основаниях без разрешения своего менеджера, даже во внерабочее время. А по любви – извините, у нас еще не сложились отношения.

– Они сложатся, будь уверена, Инга. У нас слишком много общего.

Он сделал еще шаг к ней, она прикрыла глаза, показывая, что все же согласна.

Когда между ними оставалось сантиметров тридцать, что-то метнулось у него в чреве, тонкая шелковая рубашка лопнула еще раньше, чем живот; больно не было, напротив сладостная нега распространилась по телу, из брюшной полости появилась зеленовато-серебристая трубка со змеиной головкой, которая вошла в живот женщины. Похоже, не было больно и Инге. Широко распахнувшиеся глаза женщины, казалось, показывали только удивление и удовольствие. Словно в истоме она поднесла бокал к своим губам, немного отпила и отбросила.

Живая трубка стянула их обоих вместе. И по ней что-то прошло. Появились и другие трубки, которые, выходя из одного тела, входили в другое, как в масло.

Мгновение спустя Дюмон был полностью обтянут глянцевой пленкой и уже понял, что дышать он скоро не сможет. От него к этой бабе протянулись миллионы гифов, их внутренние полости раскрылись и соединились.

Еще через несколько минут Роджер Дюмон и Инга Зебургс были мертвы. Она пробовала перед смертью крикнуть, но он погасил ее крик поцелуем: «Молчи, дурочка, не порть великое». А из двух трупов начал прорастать нитеплазменный мицелий, соединявший наследственность двух людей и материнской грибницы.

Произошло это так.

Слипшиеся тела лопнули и срослись друг с другом. Наблюдателям-автоматам, вроде «вавилонской блудницы», было видно, что содержимое Роджера Дюмона переходит в Ингу Зебургс, но есть и обратное движение. Из них образовалось что-то напоминающее капсулу, которая вскоре достигла размеров хорошего мешка с картошкой. Что-то распирало капсулу изнутри, казалось, что это кости крутятся как в стиральной машине. Но вскоре и они хрустнули, обратились в кашицу – внутри капсулы теперь перемещалось что-то похожее на каловые массы. И вот она, раздувшись до размеров дивана, стала расползаться, как залежавшийся кокон, и из нее появился… сэр Роджер Дюмон собственной персоной. Голый и склизкий, со множеством отростков за спиной. Нет, не только сэр Роджер. Даже внешне он обладал некоторыми чертами Инги Зебургс – золотистые волосы, тонкая талия, бюст.

Он сел, из его рта выплыл большой пузырь.

– Сэр, вас можно считать Роджером Дюмоном? – робко спросила кибероболочка.

– Да. Вполне, хотя и не только, – с некоторым бульканьем в голосе произнесло новорожденное существо.

– Тогда поздравляю с возвращением, сэр, – бойко поприветствовала «вавилонская блудница». – Вас не было в живых три минуты сорок пять секунд.

– Даже не заметил. Надеюсь, я не обкакался на перерыве.

– Судя по оптическим маркерам, фиксируемым на сетчатке глаза, вы, сэр, здоровы. Хотя для более точной оценки надо взять пробу крови и провести ДНК-анализ.

– Совсем не обязательно.

– Вы что-нибудь желаете?