– Если вас это интересует, – начал Хаг Рука, – я нашел выход. Во всяком случае, я думаю, что это выход. Может, пойдете посмотрите? Я еще в жизни такого не видел.

Эпло взглянул на Альфреда, тот покраснел до корней волос.

– Что-нибудь не так? Выход охраняется? Магией?

– Ничего подобного, – ответил Рука. – Похоже, над нами кто-то подшутил.

– Сомневаюсь, чтобы это была шутка. Сартане большим чувством юмора не отличаются.

– Но у кого-то оно все же было. Выход лежит через Лабиринт.

– Лабиринт… – тихо повторил Эпло.

Теперь он узнал правду. И Мейрит поняла ее в тот же миг, что и Эпло. Пустота в ней заполнилась. Заполнилась страхом. Этот страх извивался и бился в ней, как живое существо. Ее почти тошнило от этого страха.

– Значит, Самах все же сдержал слово, – сказал Эпло Альфреду.

Сартан кивнул. Его печальное лицо было мертвенно-бледным.

– Да, сдержал.

– Он знает, где мы? – спросил Хаг Рука, указывая взглядом на Альфреда.

– Знает, – спокойно ответил Эпло. – И знал с самого начала. Мы в Лабиринте.

Они покинули комнату из белого мрамора с ее хрустальными гробами. Вслед за Хагом прошли по узкому коридору, грубо высеченному в серых скалах. Коридор, прямой и ровный, шел под уклон. В конце его виднелся также высеченный в скале арочный выход, ведущий в гигантскую пещеру.

Высокий свод пещеры терялся во тьме. Тусклый серый свет, источник которого находился где-то очень далеко у противоположной от входа стороны, блестел на мокрой поверхности огромных сталактитов. Им навстречу с пола пещеры, как зубы в открытой пасти, возвышались сталагмиты. Сквозь зазоры в этих мокрых зубьях несла свои черные воды река, торопясь туда, откуда струился безрадостный свет.

На первый взгляд – обычная пещера. Эпло посмотрел на арочный выход. Дотронувшись до руки Мейрит, он жестом указал ей на знак, нацарапанный над аркой, – одна-единственная сартанская руна. Мейрит взглянула, вздрогнула и прислонилась спиной к холодной стене.

Ее била дрожь. Она стояла, понурив голову, охватив себя руками. Свесившиеся пряди волос скрывали ее лицо. Эпло знал, что если он откинет назад эти спутанные пряди и притронется к ее щеке, то ощутит слезы. Он не осуждал ее. Он и сам раньше не смог бы сдержать слез. Но сейчас он ощущал в себе странный душевный подъем. Наконец он оказался там, куда все время намеревался попасть.

Мейрит не знала сартанского рунического письма, но этот знак она поняла. Его знали все патрины. Знали и ненавидели.

– “Первые Врата”, – прочел Эпло. – Мы стоим у самого начала Лабиринта.

– Лабиринта? – повторил Хаг Рука. – Значит, я был прав. Там и вправду Лабиринт, – он махнул рукой в сторону выхода.

Ряды сталагмитов уходили в темноту. Тропа, мокрая и скользкая, вела от арки в глубь сталагмитовых дебрей. С места, где стоял Эпло, он мог разглядеть первую развилку тропы – две дорожки, уходящие вправо и влево, каждая из двух терялась среди нагромождений скал, созданных не природой, а магией, страхом и ненавистью.

Верным всегда был только один путь. Все остальные вели к гибели. И сейчас они стояли у самых Первых Врат.

– Я за свою жизнь побывал не в одной пещере, – продолжал Хаг Рука, ткнув в темноту мундштуком своей трубки. – Но такого не видел. Я сейчас прошел по тропинке до первой развилки. Посмотрел, куда она ведет, – он поскреб подбородок. Его голова и лицо уже начали обрастать иссиня-черной щетиной, которая, должно быть, раздражала его. – И подумал, лучше вернуться, пока не заблудился.

– Заблудиться здесь – еще не самое страшное, – сказал Эпло. – Любой неверный поворот в Лабиринте ведет к смерти. Он специально был так построен. Лабиринт не просто путаница тропинок. Это тюрьма. И сейчас в ней томится мой ребенок.

Хаг Рука вынул трубку изо рта и уставился на Эпло.

– Разрази меня гром!

Альфред съежился сзади, как можно дальше от арки выхода, но все же не слишком удаляясь от остальных.

– Хочешь сам рассказать ему о Лабиринте, сартан, или это сделать мне?

Альфред бросил на него быстрый взгляд – в глазах его стояла боль. Эпло видел эту боль, знал ее причину, но предпочел не замечать. Альфред уже не был для него прежним Альфредом. Перед ним был враг. Неважно, что их всех ждет теперь одна и та же участь. Эпло нужно было кого-то ненавидеть. Ненависть была необходима ему, как прочная стена, на которую можно опереться, иначе он упадет и, возможно, будет не в силах подняться.

Собака стояла рядом с Эпло у открытой арки ворот. Она принюхивалась к воздуху, и, похоже, запах ей не нравился. Встряхнувшись всем туловищем, она неслышно подошла к Альфреду. Пес потерся о ногу сартана, медленно, осторожно помахивая туда-сюда пушистым хвостом.

– Эпло, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – сказал Альфред. Протянув руку, он смущенно потрепал собаку по голове. – Извини.

Стена ненависти в душе Эпло начала рушиться, страх пополз вверх по ее обломкам. Он скрипнул зубами.

– Проклятье, Альфред! Хватит извиняться! Я уже говорил тебе, ты в этом не виноват! Эхо гулко подхватило его слова:

– Виноват… виноват… виноват…

– Знаю. Я больше не буду. Прос… – Альфред издал свистящий звук, как закипающий чайник, поймал взгляд Эпло и замолчал.

Эпло передернул плечами.

– Много лет назад его народ воевал с нашим. Мы потерпели поражение, а они победили.

– Нет, – мягко и печально поправил Альфред, – никто не победил.

– Во всяком случае, они заперли нас в этой тюрьме. А потом ушли – искать тюрьмы для самих себя. Так ты бы это объяснил, Альфред?

Сартан промолчал.

– Эта тюрьма называется Лабиринт. Здесь родился я. Здесь родилась она, – он указал на Мейрит. – Здесь же родился наш ребенок. И здесь он живет сейчас.

– Если она еще жива, – еле слышно выдохнула Мейрит.

Она смогла немного справиться со своим волнением, ее уже не трясло. Но она не смотрела в их сторону. Прислонившись к стене, она стояла, обхватив себя руками, помогая себе собраться.

– Это страшное место, где властвует жестокая магия, которая не просто наслаждается, убивая, но убивает медленно, мучая, истязая тебя, пока смерть не покажется тебе желанным другом[33]. Мы оба сумели спастись. Нам помог наш Повелитель Ксар. Но многим это не удалось. Поколения наших людей рождаются, живут и умирают в Лабиринте.

И среди ныне живущих, – спокойно закончил Эпло, – нет никого, кто бы начал с Первых Врат и прошел бы весь путь до конца.