– Ты не идешь с нами? – спросил Эпло, обращаясь к Альфреду.

– Нет, – ответил Альфред, разглядывая свои туфли. – Не иду.

* * *

Мейрит почти мутило от страха. Она решила не торопиться с возвращением в белую комнату – ей нужно было собраться с мыслями, прежде чем говорить с Ксаром. Он поймет. Он всегда понимал. Она видела бессчетное количество раз, как он успокаивал тех, кто был не в силах вернуться в Лабиринт. Он был единственным, кто когда-либо это делал… Он поймет. Но будет разочарован. Она вошла в круглую комнату.

Хрустальных гробов уже не было видно – их скрыла сартанская магия, но Мейрит ощущала их присутствие. И, честно говоря, труп врага доставил ей меньше радости, чем можно было предполагать.

Встав у противоположной стены, как можно дальше от гробов, она положила ладонь на знак, вытатуированный у нее на лбу, и наклонила голову.

– Ксар, мой Повелитель, – тихо мысленно произнесла она. Он немедленно ответил ей.

– Я знаю, где мы, Повелитель, – проговорила она, не в силах подавить вздох. – Мы в центре Лабиринта. Стоим у самых Первых Врат.

Молчание. Потом Ксар спросил:

– Эпло пойдет в Лабиринт?

– Говорит, что да. Но я сомневаюсь, хватит ли у него смелости.

Мейрит сомневалась и в том, хватит ли смелости у нее, но об этом она не упомянула.

– Никто еще не возвращался туда, Повелитель, кроме тебя. Но что нас ждет, если мы останемся здесь? Собственные могилы.

Мейрит вспомнила лицо женщины в хрустальном гробу. Где бы она сейчас ни была, ее уже ничто не беспокоит. Ее смерть была легкой.

– Чем объясняет Эпло свое решение идти в Лабиринт? – спросил Ксар.

Мейрит не сразу смогла ответить. Она колебалась, чувствуя, как он принуждает ее к ответу, – неприятное ощущение.

– Из-за ребенка, Повелитель, – наконец, запинаясь, пробормотала она. У нее чуть не вырвалось – “нашего ребенка”.

– Ха! Какая жалкая отговорка! Он, должно быть, считает меня дураком! Я знаю, в чем его истинная цель. Он слишком занесся, этот Эпло. Ему удалось захватить власть в Арианусе. А теперь он со своим дружком-сартаном хочет смутить умы моего собственного народа, поднять его против меня. Он идет в Лабиринт, чтобы собрать свою армию! Его надо остановить… Ты сомневаешься в моих словах, Мейрит?

Она ощутила его недовольство, почти гнев. Но ничего не могла поделать с собой.

– Я думаю, он говорит правду… Он никогда не упоминал…

– Еще бы ему упоминать! – Ксар отверг ее заведомо слабые доводы. – Эпло хитер и коварен. Но ему не удастся добиться своего. Иди с ним, дочь моя. Будь с ним рядом. Сражайся за свою жизнь. И ничего не бойся. Ты не долго пробудешь там. Санг-дракс уже на пути в Лабиринт. С моей помощью он отыщет тебя и Эпло. И доставит Эпло ко мне. Раз уж тебе это не удалось.

Мейрит уловила упрек. И молча приняла его, зная, что заслужила. Но образ чудовищных, змеедраконов, которых она видела на Челестре, отвратительных и мерзких, возник перед ее глазами. Она прогнала от себя это видение. Ксар уже задавал другой вопрос.

– Эпло и этот сартан – о чем они говорили? Перескажи мне все, каждое слово.

– Они говорили о Хаге Руке, о том, как сартан мог бы снять заклятие бессмертия с этого человека. Говорили об Абаррахе и об одной комнате там. Она называется Чертогом Проклятых…

– Опять эта чертова комната! – рассердился Ксар. – Эпло только о ней и твердит, просто помешался на этом! Однажды даже хотел повести меня туда. Я… – Ксар вдруг замолчал.

Замолчал надолго.

– Я… был глупцом. Он бы отвел меня туда, – бормотал Ксар. Эти тихие слова, как крылья бабочки, коснулись ее лба.

– Что он сказал об этой камере? Он или сартан не упоминали о Седьмых Вратах?

– Да, Повелитель, – Мейрит была поражена. – Как ты догадался?

Она рассказала ему все, что запомнила.

– Да, это она! Комната, таящая неслыханную силу! Это власть! То, что можно создать, можно уничтожить!

Мейрит ощущала волнение Ксара, передаваясь ей, оно трясло ее, как электрический ток.

– Они упоминали, где именно на Абаррахе она находится? Как туда попасть?

– Нет, Повелитель, – пришлось ей разочаровать Ксара.

– Заведи с ним разговор об этой комнате! Выпытай все, что сможешь. Где она, как в нее проникнуть, – он немного успокоился. – Но смотри, чтобы он тебя ни в чем не заподозрил. Будь осторожна и проницательна. Вот, значит, как они планируют разгромить меня… Эпло не должен ни на секунду заподозрить.

– Заподозрить что, Повелитель?

– Заподозрить, что я знаю об этой комнате. Поддерживай со мной связь, дочь моя… Пожалуй, я должен был сказать – жена.

Он вновь был доволен ею. Мейрит не могла понять почему. Но он ее Повелитель, и его приказы должны l выполняться без вопросов. И в Лабиринте она будет рада его советам. Но его следующее сообщение оказалось малоприятным.

– Я сообщу Санг-драксу, где ты. Эти слова не успокоили ее, хотя, казалось бы, должны были. Породили лишь смутную тревогу…

– Да, Повелитель.

– Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что Эпло не должен ничего знать о нашем разговоре?

– Да, Повелитель.

Связь прекратилась. Мейрит осталась одна. Совсем одна. Как раз этого ей и хотелось. Это она когда-то предпочла. Быстрее всех приходит к цели тот, кто идет один. И она шла быстро, очень быстро.

И теперь ей предстоит идти обратно туда, откуда она начала путь.

Все четверо (плюс собака) стояли у входа в пещеру – у входа в Лабиринт. Серый свет, не став ярче, усилился. Эпло решил, что сейчас, должно быть, полдень. И если они собираются идти, нужно идти немедленно. В Лабиринте не бывает безопасного времени, но все же идти лучше днем, а не ночью.

Мейрит присоединилась к ним. Ее лицо было бледным, но решительным.

– Я иду с вами, – только и сказала она, причем даже эти несколько слов она процедила сквозь зубы, с явным недовольством.

“Почему она решила идти с нами?” – размышлял Эпло. Он знал, что спрашивать у нее бесполезно. Мейрит ни за что не скажет, а его вопрос только еще больше отдалит ее от него. Она была такой, когда они встретились в первый раз. Замкнутая в себе, словно огороженная неприступной стеной. Тогда ему удалось терпением и любовью отыскать крошечную дверцу, через которую она позволила ему войти. А потом эта дверца захлопнулась. Теперь он знал: ребенок. Вот почему она оставила его тогда. И ему казалось, что он ее понимает.

Ру – назвала она девочку.

Сейчас дверца была закрыта наглухо, стена вновь неприступна. Входа нет, и, насколько он мог судить, она и единственный выход тоже замуровала.