Теперь оно едва не душит меня.

– Где ты живешь, Сабрина? – спрашивает мама, осматривая двухкомнатную квартиру.

– С моей бабушкой и отчимом.

– Хм-м.

Сабрина морщится на этот явно неодобрительный вздох.

Я бросаю на маму раздраженный взгляд.

– Сабрина копит деньги, чтобы по окончании юридической школы у нее не накопился слишком большой долг за обучение.

Мама вскидывает бровь.

– И насколько велик будет этот долг?

– Он будет очень велик, – шутит Сабрина.

– Надеюсь, ты не ожидаешь, что Джон выплатит его за тебя?

– Конечно, нет! – восклицает Сабрина.

– Мама! – говорю я в тот же момент.

– Что? Я беспокоюсь о тебе, детка. Точно так же, как ты будешь беспокоиться о своей дочери. – Она кивает на живот Сабрины.

Сабрина натянуто улыбается и решает сменить тему.

– Хотела бы, чтобы у нас была возможность приехать в Паттерсон. Готова спорить, это отличное место, чтобы растить детей. Вы точно чудесно справились с воспитанием Такера.

Каждое ее слово звучит искренне, даже моя мама слышит это. И, к счастью, слегка смягчается.

– Да, это чудесное место. И там устраивают замечательный пикник на четвертое июля. В этом году его организует Эмма Хопкинс.

– Твоя старая подружка, Так, – поддразнивает Сабрина по пути к холодильнику. – Нам стоило постараться и все же полететь.

– Авиакомпании нас не пустили бы. Кроме того, мы можем напиться и кидаться ракетами из бутылок тут, представив, что мы там, – сухо отвечаю я. – Кстати, о выпивке… Мам, хочешь бокал вина?

– Красного, пожалуйста, – говорит она, садясь на табурет у кухонного стола.

Сабрина вытаскивает говяжьи котлеты, над которыми она так тщательно трудилась утром. Я умею готовить, и неплохо, но она не позволила мне даже близко подойти к плите. Все, от картофельного салата до печеных бобов, приготовила сама.

Часть ужина прошла даже без намека на враждебность с чьей-либо стороны. Сабрина задавала маме кучу вопросов о Паттерсоне, о салоне мамы и даже о папе. Мой отец – именно то, что может заставить маму разговориться.

– Он сказал, что его машина сломалась, но я ему не поверила, – объявляет она, откусывая бургер.

Сабрина распахивает глаза от удивления.

– Вы думаете, он притворился, чтобы остаться там и поближе узнать вас?

Мама ухмыляется.

– Не думаю, а знаю.

Я слышал эту историю тысячу раз, но сегодня она так же занимательна, как и всегда. Даже больше, потому что теперь ее слушает Сабрина, которая не верит в любовь. Но привязанность моей матери к отцу невозможно перепутать ни с чем другим.

– Джон-старший, отец Такера, признался в этом, когда я забеременела. Он сказал, что вытащил из машины свечу зажигания, а идею позаимствовал из фильма «Звуки музыки», который он смотрел со своей матерью. Я даже спрашивала Билла, это местного механика, и тот подтвердил, что в машине Джона была только одна проблема – со свечой зажигания.

– Это самая романтичная история, какую я слышала.

От меня не ускользает то, как Сабрина ковыряет в тарелке салат. По большей части она успешно справляется со своей непроходящей нервозностью, но отсутствие аппетита выдает ее с головой. Сделав мысленную заметку покормить ее после ужина, я забираю грязные тарелки со стола, чтобы заменить чистыми.

– Соболезную вашей утрате, – с сочувствием в голосе добавляет Сабрина.

– Спасибо, милая.

Я улыбаюсь самому себе. Мама определенно оттаяла.

Сабрина поворачивается ко мне.

– Сколько тебе было, когда погиб твой отец? Три или четыре года?

– Три, – подтверждаю я, отправляя в рот кусок картошки.

– Так рано. – Она рассеянно проводит рукой по животу.

– Ты не знала? – вмешивается мама, и в ее голосе снова звучат прохладные нотки.

– Нет, знала, – бормочет Сабрина, – просто забыла точный возраст.

– Вы вообще разговариваете о чем-нибудь важном или у вас просто физическое влечение? Потому что воспитать ребенка на одной лишь похоти точно не удастся.

– Мама, – резко обрываю ее я, – мы обсуждаем важные вещи.

– Вы будете жить вместе? А вести финансы? Кто позаботится о ребенке, пока ты будешь на занятиях?

Взгляд Сабрины становится затравленным.

– Я… я… Моя бабушка поможет.

– Джон говорил, что она вынуждена. Не уверена, что вынужденный воспитатель – это хороший воспитатель.

Сабрина смотрит на меня с осуждением.

– Я говорил, что не знаю, какого рода помощь она может предложить. – Я кладу свою вилку. – Мы со всем разберемся. – Это адресовано им обеим, но они не очень-то воспринимают мои слова.

– Невозможно растить ребенка, обходя трудности стороной, Джон. Знаю, ты хочешь поступить правильно, и всегда так делаешь, но в этом случае стоило бы обдумать другие варианты. Вы рассматривали идею усыновления?

Лицо Сабрины бледнеет: она понимает, что ее намеренно оскорбили, усомнившись в способности быть матерью.

Я тянусь к ней.

– Сабрина, все будет хорошо…

Но она пулей выскакивает из кухни, сдерживая клокочущие в горле рыдания и бормоча что-то вроде «я в ванную» и «прошу прощения». Мы слышим топот ее ног по деревянному полу, она бежит быстрее, чем может себе позволить женщина на восьмом месяце беременности.

Я вскакиваю со стула.

– Сабрина!

– Дай ей немного времени, – слышу я голос мамы за спиной.

Когда хлопает дверь, я вздрагиваю от резкого звука. Порываюсь идти к двери, но останавливаюсь посреди кухни и резко разворачиваюсь.

– Сабрина – хороший человек, – грубо говорю я. – И она будет отличной матерью. А даже если бы она была самой плохой женщиной на свете, ты должна была бы принять ее, потому что ребенок в ее животе – часть меня.

На этот раз бледнеет моя мать.

– Это угроза? – ее голос дрожит.

Я провожу по волосам дрожащей рукой.

– Нет. Но нам не нужно играть в разных командах, мы все в одной.

Мама вызывающе выпячивает подбородок.

– Это еще надо посмотреть.

Я разочарованно качаю головой, а затем направляюсь в коридор, узнать, не обиделась ли на меня Сабрина.

Глаза у нее, когда она открывает дверь ванной, красные.

– Прошу прощения, что убежала вот так.

– Все нормально, дорогая. – Я заталкиваю ее внутрь и закрываю дверь за нами. Она позволяет мне прижать ее ближе… настолько близко, насколько возможно с ее животом. – Ты будешь великолепной матерью. Я верю в тебя.