Орма уставился на святую Клэр, размышляя.

— Не совсем где угодно. Все не так просто. При дворе есть опасность, что их вычислят по запаху законопослушные драконы. Но на то, что среди рыцарей других драконов не будет, можно рассчитывать.

Тут меня осенило, что тогда делал Имланн.

— Может, твой отец наблюдал за рыцарями? А сарай сжег и показался, наверное, для последней оценки их возможностей.

— Последней оценки? — Орма в глубокой задумчивости самым нечестивым образом сел на алтарь. — То есть Акара обеспечил изгнание рыцарей не просто из мести? Заговорщики сознательно работали над уничтожением дракомахии?

У этого предположения было одно четкое следствие, и мы оба знали какое. Мои глаза задали вопрос, но Орма уже качал головой.

— Мирное соглашение не уловка, — сказал он. — Это не какой-нибудь финт, призванный усыпить бдительность и дать Горедду ложное чувство покоя, пока драконы не восстановят силы в…

— Конечно, нет, — торопливо согласилась я. — По крайней мере, Комонот его так не задумывал. В это я верю, но вдруг его генералы только сделали вид, что согласились, а сами за спиной показывали знак святого Полипуса?.. Если так можно выразиться…

Орма сунул ладонь в чашу для пожертвований на алтаре и пропустил медные монеты сквозь пальцы, словно воду.

— Тогда они серьезно просчитались. Пока они сидели и ждали, когда состарятся рыцари, молодое поколение воспитывалось на идеалах мира, науки и сотрудничества.

— А что если ардмагара убьют? Если тот, кто займет его место, захочет войны? Понадобятся заговорщикам твои сверстники? Смогут они воевать без вас — ведь дракомахии уже не будет?

Орма позвенел монетами в ладони и ничего не ответил.

— Восстанет молодое поколение против старого, если до этого дойдет? — не отступала я, вспомнив двоих саарантраи в трапезной. Я говорила с ним чересчур сурово, но вопрос был крайне важный. — Сегодняшние ученые и дипломаты вообще умеют драться?

Он отпрянул так, будто уже слышал раньше подобные обвинения.

— Прости, — добавила я. — Но если в сердцах старых генералов назревает война, вашему поколению придется принимать болезненные решения.

— Поколение против поколения? Дракон против дракона? Звучит как измена, — раздался у меня за спиной скрипучий голос. По ступеням храма поднимался Базинд. — Что ты здесь делаешь, Орма? Уж не пожертвования ли приносишь святой Клэр?

— Тебя жду, — ответил Орма небрежно. — Только удивляюсь, что ты так долго.

— Я проследил за твоей девкой, — сказал Базинд сально. Если он надеялся вызвать у Ормы какую-то реакцию, то был разочарован. Лицо его оставалось совершенно бесстрастным. — Я мог бы о тебе доложить, — добавил новоперекинувшийся. — Бегаешь на свидания по каким-то придорожным склепам.

— Давай. — Орма пренебрежительно махнул рукой. — Исчезни. Беги докладывай.

Базинд, судя по виду, не знал, как реагировать на эту браваду. Он убрал волосы, лезущие в глаза, и шмыгнул носом.

— Мне приказано проследить, чтобы ты явился к хирургам в срок.

— Это я уже понял. Но, если помнишь, моя племянница — да, племянница, дочь моей безымянной сестры — хотела со мной попрощаться и пожелала сделать это наедине. В конце концов, она наполовину человек, и ее расстраивает, что при следующей встрече я ее не узнаю. Не мог бы ты дать нам еще несколько минут…

— Я не собираюсь больше выпускать тебя из виду. — Словно в доказательство своей бдительности Базинд выпучил глаза.

Орма с безнадежным видом пожал плечами.

— Если ты способен выдержать человеческие рыдания, у тебя желудок посильней, чем у большинства.

Дядя бросил на меня мимолетный острый взгляд, и единственный раз в жизни мы поняли друг друга без слов. Собрав все силы, я начала оглушительно выть. Я голосила, как банши, как буря в горной долине, как младенец в коликах, ожидая, что Базинд будет упорно стоять на своем — уж очень дурацкой казалась эта попытка его прогнать — но он даже отшатнулся от отвращения.

— Я буду сторожить у входа.

— Как тебе угодно, — сказал дядя. Он проследил взглядом, чтобы Базинд повернулся к нам спиной, а потом придвинулся и сказал мне прямо в ухо: — Продолжай вопить, сколько сможешь.

Я посмотрела на него с искренней скорбью, не в состоянии сказать ни слова на прощание, потому что приходилось тратить все дыхание на громкий плач. Ни разу не оглянувшись, Орма нырнул за алтарь и пропал из виду. Под храмом, наверное, располагалась усыпальница — так иногда бывало, — и она, конечно, соединялась с общим лабиринтом туннелей под городом.

Я выла, всерьез и по-честному, глядя на святую Клэр и колотя по подолу ее одеяния кулаком, пока не охрипла до кашля. Базинд оглянулся, потом в изумлении посмотрел еще раз. Нельзя было, чтобы он догадался, куда делся Орма. Посмотрев мимо Базинда, через его плечо, я сделала вид, что увидела лицо дяди в закрытом ставнями окне в переулке за ним и крикнула:

— Орма! Беги!

Базинд завертелся, недоумевая, как Орме удалось добраться до переулка так, что он не заметил. Я бросилась на него и толкнула в кучу дров, вызвав небольшую лавину из бревен, а потом со всех ног кинулась бежать. Он оправился гораздо быстрее, чем ожидалось, и за спиной раздался его косолапый топот и тревожный звон серебряного колокольчика.

Бегун из меня был неважный: каждый шаг, казалось, вгонял в колени железный прут, а подол платья, пропитавшийся грязным снегом, цеплялся за лодыжки, то и дело грозя подвернуться под ногу. Я нырнула влево и побежала вправо, поскользнувшись на кровавом льду за лавкой мясника, залезла на лестницу чьего-то рабочего сарая, подняла ее за собой и по ней же спустилась с другой стороны. Это казалось мне хитрым ходом, пока я не увидела, как за дальний край крыши зацепились руки Базинда. Ему хватило силы подтянуться, это было неожиданно. Я спрыгнула с лестницы и грохнулась на землю, вызвав панику среди кур в чьем-то крошечном заднем дворе, и через ворота бросилась в новый переулок.

Поворачивая на север и снова на север, я направлялась к оживленной улице у реки. Толпа должна была остановить Базинда — не просто замедлить, а вовсе удержать. Ни один гореддец не станет сидеть сложа руки, когда за его соотечественницей гонится саарантрас.

Базинд уже хрипло дышал мне в затылок, даже стукнул рукой по раскачивающемуся у меня на спине рюкзаку, но не мог ухватиться. Я вырвалась из переулка на яркое солнце. Люди, вскрикнув от удивления, рассыпались в разные стороны. Мне понадобилось мгновение, чтобы глаза привыкли к свету, но увиденное тут же лишило меня дара речи. Почти одновременно я услышала, как Базинд остановился, пораженный тем же зрелищем: мы ворвались прямо в группу людей с черными перьями на шляпах — Сынов святого Огдо.

Я сделала первое, что пришло в голову — указала на Базинда и закричала: