У себя в отделении «Икс» мужчины ожидали финала, облачившись полностью в военную форму, вместо того чтобы надеть первые попавшиеся чистые вещи. Их сундучки, вещевые мешки, ранцы и рюкзаки были грудами навалены прямо на полу – впервые за все свое существование грубо попранном столькими парами солдатских тяжелых ботинок. Зашел какой-то унтер-офицер и оставил сестре Лэнгтри последние инструкции, касающиеся того, куда она должна привести вверенных ей людей для посадки на судно, отходящее в Австралию, и проследил за отправкой тех вещей, которые люди, как правило, на себе не несут.

Проводив унтер-офицера до двери, сестра Лэнгтри повернулась, чтобы идти к себе, но, бросив взгляд в сторону кухни, заметила там Майкла, который готовил чай. Она быстро оглянулась на палату и убедилась, что никто не наблюдает за ними, – по-видимому, все сейчас собрались на веранде в предвкушении чая, который им к тому же еще и поднесут.

– Майкл, – сказала она, остановившись в проходе, – пожалуйста, пойдемте немного походим. Осталось только полчаса. Мне бы очень хотелось десять минут этого времени провести с вами.

Он задумчиво посмотрел на нее. Его вид напомнил ей тот день, когда он первый раз зашел в отделение: зеленые рубашка и брюки, американские гетры, снаряжение. Коричневые ботинки начищены до блеска, пряжки сверкают. Все чистое, выглаженное, отлично сидит.

– Я бы тоже хотел, – серьезно сказал он. – Но только сначала разрешите, я доставлю им это на веранду. Встретимся там, внизу.

«Интересно, притащит он с собой Бена или нет? – размышляла она, глядя на водянистое солнце. – Если видишь одного, значит, другой где-то тут поблизости».

Но Майкл появился один, и они пошли рядом по тропинке, которая вела к пляжу, и остановились недалеко от границы, где начинается песок.

– Все произошло слишком быстро, – начала она, глядя на него с некоторой осторожностью, – и я не совсем готова.

– Я тоже, – сказал он.

Она заговорила невнятно и торопливо.

– Это первый раз, когда я смогла увидеть тебя одного, с тех пор как умер Льюс. Впрочем, нет, с того момента, как следствие вынесло заключение. Это было ужасно. Я наговорила тебе много нехороших вещей. И я хочу, чтобы ты знал, я не имела этого в виду, Майкл. Пожалуйста, прости!

Он спокойно слушал ее, лицо его было грустным.

– Вам не из-за чего просить у меня прощения. Это мне следовало бы извиняться. – Он явно колебался, потом медленно продолжил: – Остальные не согласны со мной, но я считаю, что должен дать вам кое-какие объяснения, поскольку теперь это уже не имеет большого значения.

Она услышала только конец фразы.

– Сейчас уже ничего не имеет значения, – сказала она. – Так что я хотела бы переменить тему и спросить тебя о доме. Ты собираешься сразу же вернуться на свою ферму? А как же твоя сестра и зять? Мне бы хотелось знать, но времени у нас совсем мало.

– У нас всегда было мало времени, – произнес он. – Ну что ж, сначала я должен получить демобилизационный лист, а потом мы с Беном собираемся прямиком отправиться на мою ферму. Я недавно получил письмо от сестры – они там дни считают до моего возвращения, чтобы я сам всем занялся. Харолд – это мой зять – хочет вернуться на свое прежнее место, прежде чем начнут возвращаться солдаты.

Сестра Лэнгтри задохнулась.

– Бен и ты? Вместе?

– Да.

– Бен и ты.

– Именно так.

– Христа ради, почему?!

– Я обязан сделать это для него, – ответил Майкл.

Лицо ее искривилось.

– О, хватит! – отрезала она, отвергнутая им.

Плечи его окаменели.

– Бенедикт один на свете, сестренка. Его никто не ждет. И ему кто-то нужен рядом постоянно. Я нужен. Это моя вина, и я жалею, что не смог сделать так, чтобы вы увидели это сами! Я должен быть уверен, что это больше никогда не произойдет.

Ее терзания постепенно переросли в недоумение. Она смотрела на него и спрашивала себя, удастся ли ей проникнуть в глубину той таинственности, которая окружала Майкла.

– О чем ты говоришь? Что никогда не должно произойти?

– Я уже сказал, – принялся терпеливо объяснять он, – что считаю себя обязанным дать некоторые разъяснения. Остальные не согласны со мной. Они думают, что будет лучше, если вы навсегда останетесь в неведении, но я все равно хочу сказать вам. Я понимаю, почему Нейл так возражает, но все равно я убежден, что должен вам все объяснить. Не Нейл был с вами в ту ночь, а я. И это дает вам право знать.

– Какое объяснение? О чем ты?

В том месте, где кончалась тропинка, валялась большая канистра из-под бензина. Майкл подошел к ней, поставил на нее ногу, да так и стоял, не отрывая глаз от ботинка.

– Не так легко найти нужные слова. Но мне не хочется, чтобы вы смотрели на меня, как смотрели все это время, с того самого утра. Смотрели и не понимали. Я согласен с Нейлом, этим ничего уже не изменишь, но, по крайней мере, для меня это будет означать, что вы не будете смотреть на меня так, будто одна часть вас ненавидит меня, а другая жалеет, что не может сделать то же самое. – Он выпрямился и посмотрел ей прямо в глаза. – Это тяжело.

– У меня нет ненависти к тебе, Майкл, и никогда не было. Что сделано, то сделано. Я не любительница патологоанатомических исследований. Поэтому скажи мне все. Я хочу знать. Я имею право знать. Но я не ненавижу тебя и никогда не смогла бы.

– Льюс не убивал себя, – сказал он. – Это сделал Бенедикт.

Жуткая картина снова встала у нее перед глазами – кровь по всему полу, и это изувеченное чудо природы, Льюс, распростертый посреди душевой, без всяких признаков изящества, плавности линий, театральных эффектов – разве что кошмарный ужас был тем эффектом, к которому он стремился, но во всем этом не было Льюса. Он слишком любил себя, по крайней мере, так казалось.

Сестра Лэнгтри так побледнела, что свет, пробивавшийся сквозь пальмовые ветви, придавал ее лицу зеленоватый оттенок. И во второй раз за все время их знакомства Майкл рванулся к ней и обхватил рукой за талию, удерживая ее с такой силой, что она больше уже ничего не чувствовала – кроме его самого.

– Ну-ну, любовь моя, не умирайте у меня на руках! Давайте-ка понемножку, несколько глубоких вдохов, так. Вот и умница! – Он говорил очень нежно и так же нежно держал ее.

– Я все это время знала, – наконец проговорила она, когда почувствовала, что в состоянии говорить. – Знала, что во всем этом было что-то не так. Это было не похоже на Льюса. А вот на Бена – да, похоже.

На лице ее появилась краска, и она сжала кулаки в бессильном гневе, направленном исключительно на саму себя.

– Какая же я была дура!

Майкл отпустил ее и отступил назад с явным облегчением.

– Если бы я не думал так много о вас, я бы ничего не стал говорить вам, но чувствовать, что вы ненавидите меня, было невыносимо. Это убивало меня. Нейл об этом тоже знает.